Капитализму в России не бывать!

Антонов Михаил Федорович

Сталинцы без Сталина

После смерти Сталина его «наследники» оказались в трудном положении. Жизнь большинства народа ещё оставалась очень тяжёлой, но люди верили, что под руководством великого Сталина она будет улучшаться. У Сталина была харизма Спасителя страны от порабощения нацистской Германией. Он оставался ещё непререкаемым авторитетом, хотя неудачи первых лет войны и понесённые вследствие этого неисчислимые жертвы во многих уже зародили сомнения в непогрешимости вождя.

Маленькое отступление в подтверждение

только что сказанного. Я знал одного научного работника, который перед войной был убеждённым сторонником Сталина, но в один день стал ярым антисталинистом. Служить ему довелось на Балтийском флоте, и в первые недели войны он пережил весь ужас похода, когда советские корабли уходили из Таллина в Кронштадт под непрерывными бомбёжками немецкой авиацией, без какой-либо защиты с воздуха с нашей стороны. На его глазах уходили под воду наши корабли, тонули тысячи моряков. И сам он тонул, был уже без сознания, но по счастливой случайности был поднят на борт мимо проходящего корабля. И впоследствии его уже ничто не могло убедить в мудрости советского руководства, а к Сталину он уже испытывал патологическую ненависть.

Портфели в правительстве и в руководстве партии «наследники» поделили быстро, ещё при жизни безнадёжно больного вождя, а сразу после его смерти оформили свой сговор соответствующими решениями Пленума ЦК. Однако нужно было, чтобы новую власть признали «низы», а на этот счёт у неё могли возникнуть сомнения. Ведь сразу после смерти Сталина в народе стали ходить слухи, будто ему «помогли» уйти из жизни, тем более, что совсем недавнее «дело врачей-убийц» оставалось в памяти, и оно ещё не было закрыто. Нужно было срочно предложить народу какие-то планы, показывающие светлую перспективу, а эти люди давно уже служили лишь исполнителями предначертаний вождя и утратили инициативу и способность самостоятельно мыслить (если она у них вообще была раньше).

Благоприятное впечатление на общественность произвело постановление о снижении налога с крестьян, подписанное Маленковым, и до сих пор доживают свой век старушки, которые, тогда ещё молодые женщины, чуть не молились на Маленкова за этот неожиданный подарок. Чиновничий аппарат был доволен упорядочением рабочего дня государственных служащих, которые при Сталине, в соответствии с режимом дня вождя, вынуждены бывали дежурить на своих местах до поздней ночи. Но требовались масштабные преобразования в жизни страны, а отчётливого представления о них у новых руководителей не было.

Дружба «кто — кого»

Много просмотрел я разных источников, где описывается ход борьбы за власть в СССР после смерти Сталина. Обычно он рисуется таким образом: Берия захотел стать первым лицом в государстве, но Хрущёв, заручившись поддержкой наиболее влиятельных членов Президиума ЦК КПСС, его переиграл. В итоге Берия был арестован, отдан под суд и по приговору суда расстрелян. В действительности же картина была гораздо более сложной и запутанной. Чтобы её понять, надо вернуться к расстановке сил в руководстве партии и страны в последние годы жизни Сталина и сразу после его смерти.

Сплочённость и монолитное единство руководства партии и государства, демонстрировавшиеся при жизни Сталина, были мифом. В действительности соратники вождя, стремясь показать своё рвение, не чурались интриг, взаимного подсиживания и даже доносов друг на друга. Не случайно, вскрыв сейф с документами, стоявший в кабинете Сталина, они решили предать их огню, не читая, ибо в противном случае оказались бы в положении героев гоголевского «Ревизора», слушавших чтение письма Хлестакова Тряпичкину. Наверное, Берия имел основания, когда называл Политбюро ЦК КПСС «змеиным гнездом». Но это не мешало высшим руководителям партии и государства находиться в дружеских отношениях и образовывать временные союзы, хотя Сталин стремился не допускать каких-то личных, внеслужебных отношений между людьми его ближайшего окружения.

Союзы эти были именно временными, один союзник после достижения своих целей мог предать остальных, но это не должно нас ни удивлять, ни огорчать: люди, в быту, может быть, очень хорошие, в политике руководствуются только интересами. Конечно, и интересы бывают разные. Но и самый высоконравственный политик, если его цель — служение государству, не может руководствоваться в своей деятельности ничем иным, кроме интересов государства, которые, как правило, для него связаны и с личными интересами и не всегда находятся в гармонии с обычными нормами морали.

Давняя дружба связывала Маленкова и Берия. В частности, есть подозрение, что именно они поспособствовали смерти Жданова, которого ненавидели (особенно Маленков). А затем они вместе раскручивали «ленинградское дело», приведшее к гибели не только Вознесенского и Кузнецова (которых Сталин якобы прочил в свои преемники — первого на пост председателя Совета Министров, второго — на должность Генерального секретаря ЦК КПСС), но и тысяч других партийных и советских работников Ленинграда и области.

Но Маленков был в дружеских отношениях и с Хрущёвым. Хрущёв же стремился завязать отношения и с Берия. Но особенно близкие отношения были у Хрущёва с Булганиным — ещё с того времени, когда Хрущёв возглавлял столичную парторганизацию, а Булганин был председателем Моссовета. Добавьте к этому виртуозное поведение Микояна, прожившего «от Ильича (Ленина) до Ильича (Брежнева) без инфаркта и паралича», симпатии и антипатии других членов Президиума ЦК, заместителей председателя Совета Министров и руководителей ведущих министерств и ведомств, и картина жизни «в верхах» окажется вовсе не простой.

Когда Сталина свалил инсульт, у его постели дежурили по очереди две пары: Хрущёв с Булганиным и Берия с Маленковым. Позднее к ним присоединились Молотов, Микоян, Ворошилов и др.

Ещё в последние часы жизни Сталина Хрущёв высказал Булганину свой взгляд на сложившуюся ситуацию и нашёл полное понимание у своего собеседника. Когда же Сталин умер, Берия произнёс свою знаменитую фразу «Хрусталёв, машину!» и первым покинул дачу покойного вождя. Микоян тут же так прокомментировал этот шаг, обращаясь к Хрущёву: «Берия в Москву поехал власть брать». Хрущёв ответил: «Пока эта сволочь сидит, никто из нас не может чувствовать себя спокойно». А значит, надо было Берия убрать.