Капитан Быстрова
Шрифт:
— Не рано?
— Нет!
— Ну давай… Если что, буду подправлять!..
Выполнив несколько глубоких виражей, Наташа сделала перевороты через крыло в обе стороны и перешла на петли Нестерова, затем последовали восходящие бочки, иммельманы, наконец, она перевела самолет в штопор и, выйдя из него, развернулась на посадку.
«Подправлять» не пришлось.
Отлично посадив машину, Наташа с разрешения Мегрелишвили пересела на одноместный Як-3 и опять поднялась в зону. В течение двух часов она выжгла
— Пойдет. Ей как с гуся вода! — заключил Мегрелишвили, наблюдая за полетом Быстровой.
Смирнов разрешил Наташе летать столько, сколько сочтет нужным, и она в течение недели широко использовала данное ей командиром полка право. По два-три раза в день заправляли ее самолет. Она избороздила все небо над городом и окрестностями, выделывая головокружительные фигуры высшего пилотажа.
— В полной летной форме, — доложил Мегрелишвили командиру полка. — Легко вернулась в строй. Очень легко. Сразу видно, крепка характером!..
Прошло два дня. Перед вылетом на новую базу Наташа встала пораньше. Еще до рассвета уложила в маленький чемоданчик все необходимое ей на первые два-три дня, а остальные вещи запрятала в большой дорожный чемодан и вещевой мешок.
Часов в семь к ней зашел Кузьмин и предложил отнести «барахлишко» на транспортный самолет. Усадив Кузьмина за стол, Наташа поднесла ему полстакана коньяку, оставшегося от ужина в день ее приезда, и, угощая своего механика всякой всячиной, уселась и сама попить чаю.
Она искренне любила Кузьмина и знала, что машина в его руках всегда будет в образцовом порядке и боевой готовности.
Выпив коньяк, Кузьмин стал словоохотливым.
— Вы пойдете на новенькой машине, — говорил он. — Уже приказано. Ту, что тренировались, здесь сдадим, в бой не годится. Списывают…
— А новая хороша?
— Золото! Позавчера ее принял… И номер-то какой! Ровно тысяча! Раза три перекопал… Война, сложности, а как добротно поделано! Нового номерного завода.
— Заправлена?
— Полные баки.
— Боекомплект?
— То же самое. Машина отрегулирована как часы!
— Ты сам-то сегодня улетаешь?
— В тринадцать часов, на транспортном. Нас девятнадцать человек техсостава летит. Врачи и сестричка Настенька тоже с нами. Вас проводим и сами отправимся… Пойдем в обход Кубани, в случае чего — не к немцам падать. Горюновское хозяйство везем.
— Понятно.
После завтрака, наскоро вымыв посуду и уложив в чемодан, Наташа отдала его вместе с вещевым мешком Кузьмину. Когда механик ушел, она осмотрела свою крохотную комнатку, взяла маленький, спортивный чемодан и отправилась на стоянку.
Там ей встретились Смирнов и Станицын.
— Решили мы, — сказал Смирнов, — предоставить тебе право идти ведущим. Ведомыми
— Почему так? — удивилась Наташа. — Не много ли мне чести?
— Как раз впору! — пошутил Смирнов. — До Ростова мгла будет, — продолжал он, — не заблудиться бы!..
Командир разрешил Наташе идти ведущей звена, намереваясь прикрыть ее во время полета над оккупированной врагом Кубанью.
— Как прикажете, товарищ полковник, — сказала польщенная Наташа.
— Так вот и приказываю! — весело ответил Смирнов, направляясь дальше.
Он по-хозяйски осмотрел все помещения аэродрома, отдал последние приказания, в парашютном складе кого-то распек и пообещал десять суток ареста.
Перед тем как сесть в машину и запустить мотор, Наташа подошла к командиру полка узнать, нет ли каких-нибудь дополнительных приказаний.
— Договор такой, — ответил полковник, — если в воздухе обнаружим или встретим врага, немедленно нападаем. Первая посадка под Ростовом, Где указано… А там — двинем дальше…
Принесли парашюты. Смирнов взглянул на часы:
— Давайте выруливать!
Вскоре машины стали треугольником на взлетно-посадочной полосе. Впереди — Наташа, справа — Смирнов, слева — Станицын.
Дежурный по аэродрому просигналил флажком. Наташин «як» взревел мотором и побежал вперед. Следом двинулись машины Смирнова и Станицына. По бетонной дорожке полетели сухие былинки и легкая пыль.
Оторвавшись от земли, самолеты набрали высоту и описали над аэродромом прощальный круг.
Безветренный облачный день благоприятствовал полету. От разомлевшей под теплым солнцем земли поднимались испарения. Дымка и облака застлали горизонт, а с высоты трех тысяч метров землю вообще нельзя было различить.
Поглядывая на приборы и карту, Наташа уверенно вела звено.
Предстояло пересечь горы — северо-западную часть Главного Кавказского хребта. Самолеты шли по прямой на высоте около пяти тысяч метров.
Справа, окутанная облаками, торчала сахарная двуглавая вершина далекого Эльбруса. Правее и ближе возвышались характерные рога Ушбы и легко поднимался остроконечный Тетнульд — два вековечных стража Сванетии.
Горы манили и звали к себе, приковывали восторженный взгляд Наташи. Их громады волновали сердце непорочной белизной снегов, крутыми розово-фиолетовыми отвесами оголенных скал, всем своим непоколебимым царственным видом. Их немое гордое величие в то же время заставляло грустить и думать, думать обо всем…
Глядя на проплывающие мимо самолета вершины, Наташа прощалась с Кавказом. Вспомнились тяжелые бои осенью сорок второго года, зимние сражения над морем… Потом — ранение, таран, авария… Госпиталь и вручение ордена на корабле. А еще… — тихая, добрая семья Бокерия, последняя встреча с Сазоновым…