Капитан разведки
Шрифт:
– Все хамишь, капитан, все подначиваешь. – Трубка издала укоризненный вздох. – А я тут, между прочим, для тебя стараюсь, из кожи лезу.
– Я принят? – оживился Хват, покосившись на миниатюрный домик, в котором размещалось начальство такого же миниатюрного аэродрома.
– Даже задним числом, – похвастался Реутов. – Документы завезут позже, как только состряпают. Будешь у нас Долиным Михаилом Сергеевичем. Запомнил?
– Обижаете, товарищ полковник.
– Ну, тогда действуй. Ни пуха в ухо, ни пера в зад.
Собравшийся отключить телефон, Хват спохватился и задал тот самый вопрос, которого от него с самого начала ждал полковник:
– А с чем я должен
– Сегодня, – торжественно произнес Реутов, – я впервые в жизни не искалечил людей, которых мне очень хотелось искалечить. Слегка проучил, не без того. Но без излишеств. – Смущенно кашлянув, он добавил: – Добрею с годами, наверное.
«Или просто стареете», – подумал Хват, хотя делиться своими соображениями вслух не стал. Зачем портить человеку настроение? Если не испытывать гордости за свои поступки, то и коптить небо незачем. Что, не так?
Глава одиннадцатая
К настоящему моменту накопилось немало тревожных данных о том, что нацисты поощряются, финансируются и используются правящими кругами России в своих интересах. И раньше имелось немало свидетельств о покровительстве националистическим организациям со стороны региональных властей (Краснодарские и Ставропольские края, Псковская область) и особенно правоохранительных структур (Саратов, Воронеж, Нижний Новгород, Волгоград, Самара). Но теперь дошло до того, что юнцы из откровенно фашистской партии «Варяги» получили возможность тренироваться на базе подмосковного ОМОНа, где обучают их именно омоновские тренеры. Как тут не вспомнить, что Царицынский погром, по нашим сведениям, был заказан и организован пропрезидентской организацией «Идущие вместе», хотя первоначально планировалось избиение «антиглобалистов», которые, как предупредила газета «Известия», собирались протестовать против заседания Давосской группы в московском отеле «Мариотт». Поскольку никаких «антиглобалистов» в Москве не оказалось, собранные, взвинченные и вооруженные скинхеды «выпустили пар», напав на кавказцев и афганцев.
Странное дело, но приведенный в порядок кабинет президента авиаклуба «Седьмое небо» все равно не стал тем, что прежде. Словно полтергейст по нему прошелся, оставив о себе неизгладимые впечатления.
– Вот уж, действительно, буйный дух, – пробормотал Нишарин, горестно качая головой.
Кости у него остались невредимыми, сцеживаемая в унитаз моча лишь слегка отдавала розовым, видимых повреждений на теле почти не было, но воспоминания о том, как грубо с ним обошелся анонимный представитель неведомо какой спецслужбы, до сих пор заставляли его корчиться от унижения. Ныла печень, скрипели, соприкасаясь, ребра правой половины грудной клетки, горело ухо, ушибленное об стенную панель, но главная боль скопилась в душе, столь доверчиво открытой подлому проходимцу.
«Это надо же, представился Игорем Петровичем Нирашиным, – негодовал президент клуба. – И как я сразу не сообразил, что он надо мной издевается? Нашел бы мерзавца – убил бы, вот прямо на месте убил бы. Собственными руками».
Нишарин выложил на стол оба своих кулачка, каждый из которых едва ли превышал размерами марокканский апельсин. На самом деле он отлично понимал, что никого разыскивать не станет. Дай бог, чтобы о нем самом не вспомнили лишний раз. Отчетливо представив себе, как лже-Нирашин возвращается в кабинет и вновь начинает крушить все, что попадается ему под руку – мебель, челюсти охранников, ребра самого хозяина
Дверь действительно открылась. Издав невнятный утробный звук, президент авиаклуба «Седьмое небо» почувствовал себя как раз не парящим над мирской суетой, а очутившимся в самом глубоком месте, которое только может нарисовать себе человеческое воображение. В следующую секунду он облегченно вздохнул и провел рукой по глазам, отгоняя наваждение.
Перед ним стоял не Нирашин, а совсем другой мужчина, от которого порядочностью несло за версту, как тем дорогим одеколоном, которым он щедро опрыскался по случаю несусветной жары на улице. На вид ему было что-то между тридцатью и сорока годами, точно не определишь. Широколицый, осанистый, с рассыпчатыми каштановыми волосами, остриженными под купеческую скобку, он уже одним своим цветущим видом вселял надежду на возрождение великой России, в которой состоятельным людям жилось вольготно и свободно, а всякая голытьба даже помыслить не могла, чтобы поднять руку на представителя высшего сословия.
– Антоненко, – веско произнес вошедший и, не тратя времени на приветствия или испрошения разрешения сесть, опустился в кресло напротив Нишарина.
Тому пришлось слегка привстать с кресла, чтобы поприветствовать посетителя подчеркнуто уважительным рукопожатием через стол. Судя по всему, это действительно был господин Антоненко собственной персоной, хотя подтверждением тому были не предъявленные документы, а пластиковая визитка, уроненная перед президентом.
– Олег Григорьевич? – уточнил он с невольной тревогой. Все-таки страшновато было услышать в ответ: «Григорий Олегович, допустим, Окненотнов, или господин Трёч, если вам будет угодно. У меня к вам нижайшая просьба…»
– Я – Олег Григорьевич, – подтвердил Антоненко, ощупав влажную нижнюю губу, которая у него имела обыкновение непроизвольно оттопыриваться.
Нишарин расцвел. Да и как же иначе? Ведь его удостоил визитом не какой-нибудь там темный конь в кожаном пальто, а лидер политической партии и владелец корпорации «Айсберг», импортирующей торговое и холодильное оборудование. Благоухающий одеколоном денежный мешок, обряженный в шмотки, стоившие примерно столько же, сколько вся обстановка кабинета авиаклуба. А в общей сложности все его выставленные напоказ драгоценные цацки тянули на целый двухместный самолет.
– Рад вас видеть, Олег Григорьевич, – искренне признался президент клуба, жестом фокусника выкладывая перед клиентом свою визитную карточку, выдержанную в изысканных серебристо-бирюзовых тонах.
– Ну, причина вашей радости мне, положим, известна, Петр Игоревич, – холодно произнес Антоненко, мельком взглянувший на карточку, но даже не подумавший взять ее в руки. – Вы мечтаете втюхать мне товар и, наверное, втюхаете, потому что для этого я и явился. Мне порекомендовал наведаться сюда один мой хороший знакомый. Я с вами созванивался в начале недели.
– Как же, как же, помню, – закивал Нишарин.
Он президентствовал в клубе без году неделя и мечтал обзавестись солидной клиентурой. Такой, которая позволит ему быстро подняться на ноги и занять достойное положение на социальной лестнице. Чтобы не холодильные магнаты с ним через губу разговаривали, а он с ними. С часиками от Картье на левом запястье. Поигрывая «мерседесовским» брелоком. Пощелкивая платиновой зажигалкой.
Пока что мечта оставалась недостижимой.
Не переставая кивать, Нишарин вздернул брови повыше, показывая тем самым, с каким нетерпением он ждет продолжения. И оно не замедлило последовать.