Капитан разведки
Шрифт:
– Какой?
– Мне нужна отсрочка.
– Что? – Президенту авиаклуба показалось, что он ослышался.
– Я хочу, чтобы вы дали мне отсрочку платежа, – повторил Антоненко. – В воскресенье банки не работают, а сто тридцать пять тысяч долларов наличными, как вы сами понимаете, я с собой не ношу. Я хотел сказать: сто сорок тысяч.
– Существуют кредитные карточки, – затосковал Нишарин, у которого от обилия событий голова пошла кругом.
К тому же ему вдруг припомнилась прощальная реплика утреннего визитера, учинившего погром в кабинете. Учти, Петя, сказал он, если сделка по какой-либо причине не состоится, то тебя придется отправить в командировку.
– На кредитках одни кошкины слезы, – отмахнулся Антоненко. – Я недавно возвратился из Ниццы, а там, сами знаете, какие расходы. Вот что… – Он подался всем корпусом к собеседнику. – Я понимаю ваши затруднения, а потому заплачу вам ровно в полтора раза больше, чем вертолет того стоит. Сто пятьдесят тысяч. Пять из них наличными. Из рук в руки.
– Вы сошли с ума. Кстати, не вы первый за сегодняшний день. Наверное, какие-то магнитные бури.
– Давайте не о погоде, а о деньгах. Сто шестьдесят тысяч долларов. Десять – прямо сейчас.
Обворожительная улыбка, которой Антоненко сопроводил реплику, далась ему без малейшей натуги. Он не собирался выкладывать столь непомерную сумму. Он собирался всего-навсего обзавестись собственным вертолетом и был близок к достижению цели.
– Нет-нет. – Президент авиаклуба замотал головой так энергично, что его борода заколыхалась на манер мочала.
– Сто семьдесят тысяч. – Улыбка Антоненко расширилась сразу на восемь с половиной миллиметров.
«А удача – награда за сме-е-лость», – прозвучало в голове Нишарина. Строчка из древнего шлягера прокручивалась в его мозгу подобно закольцованной магнитофонной ленте.
– Я рискую, – произнес он с сомнением. – Очень рискую.
– У фирмы «Айсберг» многомиллионные обороты, – сказал Антоненко с достоинством. – Или я не похож на состоятельного человека? – Его голос зазвенел от искренней обиды. Обычное дело для ушлого бизнесмена, способного выдать партию болгарских витрин за итальянские, да еще и надбавку за досрочную поставку выцыганить, не предусмотренную контрактом.
– Я всегда полагал, что у состоятельных людей не бывает проблем с деньгами, – пробормотал Нишарин, невольно прислушиваясь к внутреннему голосу, все настойчивее призывающему получить награду за смелость.
Он ошибался. У Антоненко были проблемы с деньгами. Налоговики обложили его со всех сторон, закрыли банковские счета. Партнеры отказали в кредитах. Таможенники задержали несколько партий груза на границе. Дела были плохи, очень плохи. Но это не повод признаваться в своей неплатежеспособности.
– Вы идете навстречу мне, я иду навстречу вам. – Антоненко сложил вместе два указательных пальца, пошевелил ими вразнобой. – Неужели два честных предпринимателя не найдут общий язык?
– Язык-то они, может, и найдут, но какая от этого выгода?
– Лично вам, Петр Игоревич, перепадает весьма солидная сумма, так что грех жаловаться. И давайте будем считать, что вопрос улажен.
Нишарин протестующе пискнул, но одновременно с этим принял протянутую упаковку стодолларовых купюр.
– Вот вам координаты моей скромной обители, – заторопился Антоненко, выкладывая на стол заранее отпечатанный фрагмент карты Москвы с отмеченным на ней домом и прилегающими улицами. – Вертолет должен приземлиться не позднее, чем завтра вечером. А на следующей неделе ждите денежного перечисления. Выписывайте платежное поручение.
«Кидалово, – понял Нишарин. – Если я позарюсь на двадцать тысяч,
– Поручение-то я выпишу, – твердо произнес Нишарин, – но задаток заберите. – Он пододвинул к посетителю пачку. – Вертолет и сопроводительные документы перейдут в ваши руки не раньше, чем сумма поступит. Только так, и никак иначе.
От собственной решительности у Нишарина забурлило в животе, а лоб покрылся противной липкой испариной, но он не сумел заставить себя пойти против хорошо развитого инстинкта бизнесмена, который заподозрил, что его собираются надуть – надуть самым наглым образом. Да, он пообещал утреннему визитеру полное содействие и конфиденциальность. Да, ему было велено продать вертолет Антоненко, и он готов это сделать… но ведь не даром же! Были времена, когда Нишарин действительно верил заманчивым обещаниям, а потом кусал локти, кляня себя за бестолковость. «Никакие спецслужбы мира не имеют права требовать от меня бесплатно раздавать вертолеты стоимостью сто тысяч долларов», – сказал он себе мысленно, а вслух повторил:
– Не иначе.
– Значит, сделка не состоялась? – угрожающе спросил Антоненко, растерявший сразу половину своего сытого достоинства.
– Приходите с деньгами, тогда и вернемся к нашему разговору, – ответил Нишарин, глядя в сторону.
– Разумеется, – кивнул Антоненко, успевший овладеть собой и сделавшийся холодным и важным, как айсберг в океане. – Наш разговор получит продолжение в самом ближайшем будущем. Вы не возражаете, если следующий визит от моего имени нанесет кто-либо другой?
– Э, да вы мне, никак, угрожаете? – окрысился президент «Седьмого неба». После сегодняшнего инцидента запугать его было не так-то просто.
Антоненко встал, давая понять, что к сказанному ему добавить нечего. Разве что фигу в кармане.
Покинув офис клуба, он завел свой джип и покатил прочь, размышляя о превратностях судьбы. Еще час назад, обозревая землю с высоты птичьего полета, Антоненко преисполнился уверенности, что все идет по плану. Теперь же он очутился у разбитого корыта. Несмотря на немалые капиталы, Антоненко не мог приобрести этот дурацкий вертолет, без которого он как без рук. Занимать деньги по частям, продавать машину или квартиру было некогда, а снабдить «Феникс» всем необходимым следовало в кратчайшие сроки, чтобы всецело отдаться предвыборной кампании. Как же быть? Неужели все сорвется из-за несговорчивости какого-то трусливого человечка, отказывающегося сделать отсрочку платежа? Нет, Антоненко не привык сдаваться. Он осуществит задуманное, а часть уже заготовленной взрывчатки распорядится заложить в непосредственной близости от задницы президента авиаклуба. Будет ему «Седьмое небо»! Оно ему с овчинку покажется!
При мысли об этом к Антоненко вернулось хорошее расположение духа, и он замурлыкал под нос свою любимую мелодию.
Если бы в этот момент его увидели бывшие одноклассники, они бы моментально опознали его по характерной гаденькой усмешке, нисколько не изменившейся за минувшие годы. Когда-то давным-давно Олега Григорьевича Антоненко звали Шакалюгой, и то прозвище подходило ему как нельзя лучше.
Теперь он стал уважаемым, солидным человеком, но улыбаться иначе так и не научился, поскольку внутренне остался прежним. И никакие достижения на коммерческом и политическом поприще не могли изменить что-либо в его натуре. Шакалы никогда не превращаются в волков. И уж тем более – в порядочных людей.