Капитан Сорви-голова. Возвращение
Шрифт:
– Ты теперь, хозяин, – большая английская шишка.
– Да уж не малая, – ухмыльнулся Жан. – Капитан по особым поручениям Роберт Смит к вашим услугам.
– Главное чин совпал, – хихикнул Фанфан.
– Ну, с таким пропуском мы куда угодно пройдём, – удовлетворённо сказал Жан, а затем добавил: – Да тут и железнодорожный билет лежит. На сегодняшнее утро; купе до Блюмфонтейна.
– Поедем как короли! – воскликнул Фанфан, но тут же осёкся: – А у меня же билета нет.
– Ничего, куплю тебе в кассе. Тем более деньги имеются. О, воскликнул он, – целых 500 фунтов! Да мы с тобой, Фанфан, богачи! Жан, пересчитав деньги, сложил их обратно в портмоне вместе с удостоверением и пачкой визитных карточек Роберта Смита. – Нам нужно дождаться рассвета, – сказал Жан, – а он уже не за горами, – и усмехнулся про себя пришедшей мысли: здесь солнце на рассвете как раз и поднимается из-за гор. И правда: беглецы находились в своём убежище всего-то пару часов, когда тьма стала постепенно таять. Одна за другой погасли звёзды. Верхушки недалёких гор окрасились в красно-оранжевый отблеск, который с каждой минутой всё разрастался, пока не превратился в яркую раскалённую дугу. Солнце выглянуло из-за Столового хребта и озарило своими ещё не жаркими лучами приморский город. Жан Грандье очнулся от полудрёмы, сморившей его после ночных приключений. Фанфан сладко спал рядом, свернувшись по-детски калачиком. "Всё-таки он совсем мальчишка", – подумал Жан, глядя на своего друга и ординарца. Вдвоём они уже испытали много невзгод. Сколько их ещё будет впереди? Сумеют ли они остаться в живых и вернуться на Родину? В душе, признаться, Жан давно уже соскучился по Франции за почти полтора года пребывания в Южной Африке. Но чувство солидарности и глубокого
– Ба, да уже светло! – произнёс он снова в своём стиле. – Пора отчаливать, – и вскочил в полный рост, позабыв, что находится внутри зарослей кустарника. Ветки хлестнули его по лицу. И от этого удара Фанфан, видно, окончательно проснулся. Они быстро привели себя в порядок. Жан Грандье осмотрел своё лицо в маленькое зеркальце, оказавшееся в нагрудном кармане английского мундира, и остался вполне доволен своей внешностью. Из зеркала на него глядел голубоглазый блондин, выглядевший старше своих восемнадцати лет. Единственно, что смущало Жана – это слегка заметная щетина, пробивавшаяся по низу подбородка. Бриться он ещё не начал, но процесс превращения юноши в мужчину оказался неукротимым. Его так же подчёркивал светлый пушок над верхней губой, почти уже превратившийся в усики. "Ну, что же, – подумал Жан, – так я выгляжу ещё старше. Сойду за английского капитана". Друзья выбрались из кустов и не спеша направились по тропинке, идущей вдоль железной дороги в сторону Кейптаунского вокзала. На голове у Жана Грандье красовалась широкополая фетровая шляпа с загнутым бортом. Фанфан был простоволос, и мундир смотрителя тюрьмы сидел на нём, откровенно говоря, как на пугале. Это могло вызвать подозрение какого-нибудь опытного сыщика, которые шныряли на вокзалах в поисках вражеских лазутчиков. Тем более у Фанфана не было никаких документов, и Жан надеялся только на своё "прикрытие". И всё же риск снова попасть в руки англичан оставался огромным. Но Сорви-голова надеялся на удачу. И на этот раз она сопутствовала ему.
Вокзал к этому раннему часу уже наполнился, в основном военными. В Африке принято, особенно летом, вставать очень рано, даже до рассвета, пока жаркое солнце не опрокинуло на землю свой испепеляющий зной. И в толпе солдат и офицеров, снующих взад и вперёд по обширной вокзальной территории, двое наших беглецов быстро растворились. Цвет "хаки" и здесь сыграл маскирующую роль. Они наскоро, но довольно сытно позавтракали в вокзальном ресторанном буфете, прихватив с собой на дорогу кое-какие съестные запасы, загрузив их в купленную неподалёку в лавке корзину. Затем Жан по своим документам купил в кассе билет для Фанфана на поезд Кейптаун-Блюмфонтейн. Состав был, естественно, военный и места продавались только по спецпропускам. Жан опять сильно рисковал, практически продублировав уже приобретённый Робертом Смитом билет. Но несколько лишних банкнот с изображением св. Георгия разбили кассовую "оборону". "Кавалерия" всадников на конях снова одержала полную победу. До отхода поезда оставалось ещё около часа, и наши друзья решили уйти подальше от посторонних глаз и поближе к составу, чтобы не разыскивать его в последние минуты перед отправлением. Они вышли на перрон, и не спеша, словно прогуливаясь, двинулись вдоль путей, на которых уже на парах стоял состав из пяти вагонов, обитых металлическими листами, окрашенными в цвет "хаки". Сам паровоз был тоже забронирован. Торчала только верхушка трубы, периодически выпускающая в голубое утреннее небо порции чёрного угольного дыма. Очевидно, это был тот самый поезд, на котором беглецам, возможно, удастся приблизиться к театру военных действий. Как они станут продвигаться дальше от Блюмфонтейна до Драконовых гор на востоке Трансвааля, где по слухам расположились главные силы буров под предводительством генерала Бота? Об этом Жан Грандье пока не задумывался. Главное, сесть беспрепятственно в поезд и проехать почти 900 километров. К вагонам стали постепенно подтягиваться пассажиры. В основном, это были офицеры с денщиками. Поезд был элитный – офицерский. Но вот строем приблизилась солдатская полурота. Она разделилась на две равные части и, возглавляемая сержантами, стала в полном боевом порядке грузиться в передний и задний вагоны. В головной даже затащили зачехлённый пулемёт. Пора было идти на посадку и двум нашим беглецам. Они быстро отыскали свой вагон, который находился как раз в середине состава. К вагонным дверям стояла небольшая офицерская очередь. Жан Грандье и Фанфан встали в хвост. И тут Жан почувствовал, что на него кто-то смотрит. Это было одно из тех необъяснимых, но очень ощутимых чувств, вызванных, должно быть, подсознанием, когда чей-нибудь пристальный взгляд в спину передаётся всему телу, всему организму. Смотрящего не видно, но глаза его "жгут спину". Жану очень хотелось обернуться, но он из последних сил сдерживал своё желание. Кто-то узнал их. Кто-то следил за ними. Сейчас их, наверное, схватят. До двери вагона оставалось всего две офицерские спины. А может, их уже ждут в тамбуре? Бежать? Тогда уж точно привлечёшь к себе внимание, и тогда их схватят наверняка. Усилием воли капитан Сорви-голова подавил волнение, переходящее в страх, и почти спокойно предъявил документы и билеты офицеру железнодорожной охраны, стоящему перед вагонными дверями. Офицер прочитал удостоверение и почтительно приложил пальцы к своей каске.
– Счастливого пути, господин капитан! – проговорил он. Жан кивнул головой и, пропустив вперёд Фанфана с корзиной, поднялся в прохладный тёмный тамбур, а оттуда беспрепятственно в коридор. Их купе тоже находилось в середине вагона. Но Жан не пошёл туда, жестом руки удержав Фанфана. Очень хотелось узнать, кто смотрел ему в спину на перроне. Окна в вагонном коридоре были раскрыты настежь. Прохладный утренний ветерок гулял по коридору. Жан остановился возле ближайшего распахнутого окна и взглянул на перрон. Он сразу увидел того, кто глядел на него. Тот и сейчас пристально вглядывался в окна вагона, словно убеждаясь в своей догадке. Это был молодой человек с небольшой светлой бородкой на добродушном лице. Голову его украшала широкополая шляпа, а одеждой служил лёгкий охотничий костюм. Взглянув в большие сине-зелёные глаза, Жан Грандье сразу его узнал. И видно по всему и Жана узнал его друг и зять Леон Фортен. Он бросился к поезду. Паровоз засвистел и тронул состав с места.
Глава III
Жан Грандье понял всё, понял, кто были те французы в кустах на дороге, за маяком, что разговаривали с майором Хиллом. Теперь было ясно, почему Хилл беспрепятственно пропустил беглецов. Его друзья Леон Фортен и Поль Редон, после письма Жана к сестре, приехали за ним в Южную Африку и, наверняка, дали крупный выкуп за его освобождение. Только он и Фанфан сбежали сами, не дождавшись. Леон разыскивал их на вокзале, а Поль, наверняка, находился в морском порту. Они не успели даже обмолвиться словом, но вряд ли бы сумели его уговорить уехать вместе с ними. Он пока нужен здесь. Его помощь в борьбе за свободу буров необходима. Во всяком случае, он так определил для себя.
Поезд набирал ход. Он уже выехал за пригороды Кейптауна, а Жан всё стоял у раскрытого вагонного окна и смотрел назад на исчезнувший за горами город, где остались его друзья, с которыми он пережил много испытаний в ледяных тисках Клондайка. Что же они предпримут, когда Леон расскажет Полю о встрече с Жаном на вокзале? Останутся в Кейптауне или последуют за ним? Скорее всего, второе. Но встретятся ли они? Как Жану хотелось пожать сильную ладонь Поля Редона и дружески обнять зятя Леона Фортена. Расспросить его о сестре Марте, об их жизни во Франции. На душе у Жана стало тоскливо, но он усилием воли унял эту тоску по Родине. Он должен радоваться, что вырвался из английского плена и возвращается в жизнь, полную опасности и приключений, без которых он не представлял своего существования. Он молод, здоров, наделён отвагой и мужеством. И он снова вступит в круг борьбы за свободу и независимость буров. Ему ещё рано становиться богатым и беспечным рантье. Он до конца ещё не выпил чашу с бурлящим и крепким напитком риска. Он ещё поиграет в прятки со смертью. Он её ещё много раз обманет.
Поезд мчался по долине, украшенной холмами, на которых зеленели апельсиновые деревья. Мимо мелькали деревушки, крохотные фермы. Уже высоко поднявшееся солнце заливало своими горячими живительными лучами эту райскую местность. Вдоль насыпи росла густая трава, усыпанная бисером множества цветов всех мыслимых оттенков. В ещё прохладном воздухе, бьющем в открытые окна вагонного коридора, витали сладостные ароматы благоухающих долин Капской колонии. До первой крупной станции Парл поезд долетел за каких-нибудь полчаса. Жан этого времени даже не заметил. А Фанфан уже без лирических раздумий забрался, согласно купленному билету, в купе и растянулся на полке. Купе оказалось пустым, и Фанфан после полубессонной ночи почти тут же задремал под монотонный стук колёс. Сладкий дневной сон Фанфана прервали грубые тычки в бок. Юный парижанин соскочил с полки, ничего спросонья не соображая. Перед ним стоял высокий, плотный человек в форме английского майора, с тёмными волнистыми волосами, тронутыми на висках сединой. Бесцветные, словно стеклянные глаза, пылали холодной ненавистью и злобой. Майор сильно ударил Фанфана тяжёлой ладонью по лицу и заорал, брызгая табачной слюной:
– Ты что здесь делаешь, мошенник? Почему улёгся в моём купе? Кто ты такой? Отвечай!
Фанфан не на шутку испугался внезапного появления англичанина. Вырвавшись на свободу, он потерял всякую бдительность, чего нельзя было сказать о капитане Сорви-голова. Шум в купе оторвал его от размышлений и созерцания окрестных красот. Жан сразу понял, что с его другом случилась беда. Он предполагал, что Смит поедет в купе не один, и не думал сразу садиться на "горячее место". Но юркий Фанфан опередил его, воспользовавшись замешательством Жана, увидевшего Леона Фортена. Сейчас крики всполошат остальных пассажиров и охрану. И тогда конец так удачно начавшегося бегства. Нужно было действовать быстро и решительно. Жан одним рывком открыл дверь купе и, не долго думая, резко ударил ребром ладони сзади по сонной артерии на шее английского офицера, стоящего спиной к двери. Англичанин вскрикнул и обмяк, тяжело свалившись на пол купе между полками. Жан поспешно закрыл дверь, заперев её на задвижку. Вдвоём с Фанфаном они перетащили тяжёлого майора на полку и уложили лицом вверх. Жан посмотрел на неподвижное лицо, и что-то неуловимо знакомое мелькнуло в его чертах. Офицер был гладко выбрит, но хороший физиономист Жан Грандье мысленно уже прилаживал к подбородку густую бороду. Да, за два года этот человек сильно изменил свою внешность. Но не настолько, чтобы сбить с толку его старого знакомого и лютого врага Жана Грандье. Через несколько минут он уже не сомневался, что перед ним на полке неподвижно лежит бандит и убийца, главарь шайки "Красная звезда" – Френсис Барнетт – собственной персоной… Но ведь Жан тогда в палатке собственноручно перерезал всех пятерых членов банды, а сыщик Тоби облил трупы керосином и подпалил их с непонятной, правда, целью. Но Барнетт каким-то образом оказался жив, и жив до сих пор, если только Жан не убил его ударом ладони по шее. Пощупав пульс, он убедился в живучести бандита, переодетого английским офицером. Вместе с Фанфаном они вывернули карманы Барнетта. Отыскали его удостоверение и пропуск в оккупационную зону. В удостоверении после имени Френсис значилась фамилия Нортон - офицер по особым поручениям и так далее и тому подобное: всё, как и в бумагах Роберта Смита. Смит и Нортон. Знакомые фамилии. Так себя называли двойники из банды "Красная звезда". Тогда, по логике, Роберт Смит – это Боб Вильсон. И он тоже остался в живых. До вчерашней ночи, когда был убит Жаном на улице Кейптауна возле пивной. Всё вставало на свои места, кроме непонятного воскрешения двух главарей шайки и появления их в Южной Африке в качестве эмиссаров бывшего премьера Капской колонии Сесиля Родса. А впрочем, ничего удивительного в последнем перевоплощении нет. Как говорит пословица: рыбак рыбака видит издалека. Два мелких бандита и бандит крупный легко сошлись в целях. Сесиль Родс купил головорезов из "Красной звезды" и они должны были выполнить какое-то его поручение. Жан крепко связал Нортону-Барнетту руки и ноги полотенцами, найденными в ящике под зеркалом. Рот, для верности, заткнул кляпом и, подложив под голову подушку, укрыл лежащего вагонным одеялом цвета хаки. При Барнетте оказался объёмистый саквояж, закрытый на замок. Ключа от замка в карманах не оказалось. Любопытство, распиравшее Жана, пока пришлось утихомирить. Он оставил Барнетта на попечение Фанфана и с некоторой опаской снова вышел в коридор вагона. Там было всё спокойно. Мимо прошёл, отдав Жану честь, проводник в чине капрала. Два офицера стояли в дальнем конце, курили сигары и о чём-то оживлённо говорили. Поезд проезжал сейчас по живописной долине, опоясанной с обеих сторон невысокими, покрытыми растительностью, горами, называемыми в этих местах Малое Кару. Станции и полустанки военный состав проскакивал без остановок. Встречных поездов почти не было. И только возле станции Лансбург, крохотного селения на берегу безымянной речушки, пришлось притормозить возле моста, пропуская идущий навстречу состав. Когда вагоны замелькали перед глазами, и Жан увидел на них красные кресты в белом круге, не было сомнения, что волей судьбы он снова встретился со знакомым санитарным поездом доктора Дугласа. И поезд этот, судя по всему, не шёл порожняком. Война продолжалась, принося свою страшную жатву. Война продолжалась. Но уже не с той интенсивностью, как в первые месяцы. Почти вся территория бурских республик оказалась под оккупацией. Только у горных озёр Крисси, в районе истока Вааля сохранился крупный очаг сопротивления – армия генерала Луиса Бота. Остальные соединения раздробились на маленькие отряды и докучали англичанам быстрыми и ожесточёнными нападениями. Время шло. Офицерский поезд мчался, как одержимый, по цветущей долине Малого Кару, постепенно переходящей в Большое Кару. Жан возвратился в купе. Фанфан встретил его настороженно-вопросительным взглядом, а затем махнул головой в сторону лежащего лицом к стенке Барнетта:
– Кажется, наш англичашка очнулся, – шёпотом сообщил парижанин своему командиру по-французски. – Что с ним будем делать, хозяин? – спросил он, поглядывая на соседнюю полку. – Выдаст он нас с потрохами. Может, придушим и в окошко с откоса? Словно его здесь и не было. А?
Да, самое разумное, так и было бы поступить. Тем более, перед Жаном Грандье лежал поверженным его злейший враг, доведший его отца до самоубийства, безжалостно преследовавший со своей шайкой его друзей в стране ледяного ада – Клондайке. Он стал инициатором и участником жестокого избиения самого Жана, и каким-то образом вместе с Бобом Вильсоном остался в живых, после того, как Жан зарезал в палатке всех пятерых членов шайки. Но, видно, не всех. Проще всего, как советовал Фанфан, сейчас восполнить эту погрешность двухлетней давности и отправить разбойника на тот свет. Ведь хоть и связанный, он представлял для двух юных французов большую угрозу. Но что-то удерживало Жана от этого очевидного решения и поступка. Он быстро понял, что. Не мог он быть хладнокровным убийцей даже отпетого негодяя. Если бы в борьбе, в бою, тогда бы рука не дрогнула. Но так: связанного по рукам и ногам. Нет – он солдат, а не палач. Сейчас, в глубине души ему было стыдно за тот поступок в палатке. Правда, тогда он действовал сомнамбулически, почти не осознавая, что делает. Повторить то же самое в полном сознании он теперь не сможет. Пусть оставление в живых Барнетта грозит вполне реальной опасностью, но он не убьёт безоружного. – Он нам ещё пригодится, – всё, что смог ответить Жан Гран-дье Фанфану. Тот убеждать его не стал, выложив из корзины провиант, принялся за еду. Поезд мчался без остановок уже часов шесть. За окнами мелькали поросшие зеленью холмы и горные хребты Нювефельдберге. Зрелище было впечатляющим, особенно появившаяся слева по ходу двухкилометровая гора, покрытая на вершине белоснежной шапкой. Они въехали в ущелье Нелспурт, пересекаемое извилистой бурной речушкой Солт. Вагоны загрохотали по мосту. И этот грохот окончательно привёл в себя лежащего на полке Френсиса Барнетта. Он заворочался, с трудом перевернулся на спину и уставился мутными злыми глазами на сидящих напротив него двух молодых людей. Жан Грандье взгляда не отвел, но глядел на бандита без ненависти. Только презрение и отвращение увидел Барнетт в этих голубых, очень знакомых глазах юноши в офицерской форме, явно принадлежавшей его подельнику Бобу Вильсону. Некоторое время Барнетт мучительно припоминал лицо сидящего напротив и, наконец, узнал. Тот самый мальчишка. Сын банкира Грандье. Тот, кто вырезал всю его банду, когда они вместе с Бобом на несколько минут отошли за скалу. И он оказался здесь, в Южной Африке, да ещё в его купе, обрядившись в форму, наверняка, убитого им Боба. Барнетту стало страшно. Сейчас и его должны убить. Французский язык он знал неплохо, но эти молодчики переговаривались почти шёпотом, и он не расслышал, о чём. Уж, наверняка, не пожалеют. Ножом по горлу и за окно. И поминай как звали. Барнетт конвульсивно дёрнулся, словно ему в горло уже воткнули нож. Это движение не ускользнуло от внимательных глаз капитана Сорви-голова. Но он понял его, как попытку освободиться от пут. Тут на него нахлынула холодная ярость и Жан, приподнявшись, нанёс Барнетту удар в челюсть, от которого тот снова потерял сознание. И почти тут же из-под него потекла лужа, пришлось Фанфану подтирать её полотенцем, чем он был крайне недоволен.