Капитанские повести
Шрифт:
— А идите вы… Ни на какую вахту я не пойду, — и Витя ожесточенно выругался.
— Сопляк! — сказал третий механик и пухлой своей рукой схватил его за плечо, но Витя вырвался и, не оглядываясь, согнувшись, побежал к выходу на палубу.
27
Георгий Иванович растерялся, когда в лазарет ввели окровавленного второго механика. Он сам только что вбежал сюда с палубы, услышав объявление по трансляции.
— Садитесь сюда, Александр Матвеевич, — засуетился доктор Гив, — а вы сюда, ребята. Что у вас, плечо? Ай-ай! Ну, это сейчас мы… — и он побежал в изолятор.
— Доктор Гив, читайте справочник, только не очень долго, у меня всего двенадцать литров крови, а может, уже и меньше! — криво улыбаясь, крикнул ему второй механик.
У доктора не было должного опыта, и поэтому он всегда сверялся со «Справочником военного врача», неизменно лежавшим на столике в изоляторе. Валерка Строганчиков, придя однажды на прием с сильным порезом ладони, подглядел за доктором, и про справочник стало известно всему экипажу.
Но Георгий Иванович тотчас вернулся обратно, в белом халате и шапочке, и бросился к шкафчику.
— Где же у меня жгут? Ага, вот. Сядьте вот сюда, на клеенку. Ребята, сдирайте с него рубашку. Осторожнее! Ай-ай, как зацепило! Только бы сосуды не тронуло. Наверное, вы первый пострадавший в этой войне, Александр Матвеевич? Какой войне? Да так… Ну, мы сейчас придумаем что-нибудь…
Второму механику наложили жгут, потом второй. Обмыли плечо и руку.
Доктор обработал рану.
— Ну вот, сосудики ваши, кажется, целы. Так, а бинтами укутать все равно придется.
— Вы где так лечить научились, доктор Гив? Это же не ваша сфера.
— А, в войну солдатом был, одному парню чистыми портянками перевязку делал. Что стоим-то?
— Левый дизель сломался.
— Ай-ай, совсем не вовремя вас зацепило. Где это?
— На этом же дизеле.
— Сейчас укольчик от заражения сделаем, и не спорьте! А вы, ребята, свободны.
Александр Матвеевич спросил:
— Мне же его ремонтировать надо, как я буду?
— Руками не придется, а советы, может быть, и разрешу давать.
— Настоящее дело пропадает! Ну ладно, давайте ваши уколы. Потерплю.
— Уколы ваши, моя иголка.
Сделав уколы, доктор пересадил второго механика в свое кресло.
— Ну ничего, когда зубы сверлишь, говорят, боль куда хуже.
— Еще колоть будете?
— Обязательно, еще два раза. Пока сидите, не шевелитесь, куда же вам со жгутами.
— Больно, доктор. Налил бы стопарик, а?
— Нельзя. А впрочем, немного… вот, — доктор, расплескивая, налил спирту второму механику, посмотрел, как тот, бледнея и не морщась, выпил.
— Чего глядишь, доктор Гив, сам хлебни, для храбрости. Может, еще швы накладывать придется.
— Да, в одном месте надо бы. Сейчас инструменты простерилизую. Ай-ай! Ну, будь! — и доктор залпом выпил мензурку…
В дверь постучали, и заглянул Валерка Строганчиков:
— Георгий Иванович, можно вас на минутку? Да нет, серьезное дело есть, без балды.
Когда доктор вышел в коридор, Валерка тихо спросил его:
— Кровь нужна?
— Все шуточки у тебя, Строганчиков, — доктор нахмурился и повернулся к двери.
— У меня первая группа.
— Ну и что? Кровь не нужна, да и аппаратура еще не готова. А откуда про группу знаешь?
— Сдавал когда-то, деньги нужны были, — неохотно ответил Валерка.
— Ну? Ай-ай. Я думал, ты так, а ты еще и орел, — смоляные глаза доктора оживились.
— Я за деньги сдавал, доктор, — повторил Валерка. — В ФЗО. Погулять надо было. Так нужна кровь или нет… человеку?
— Спасибо, что пришел. Не нужна. Ну ты и тип, Валерий ведь, кажется? — с восхищением сказал Георгий Иванович.
— Ай эм сори. Пока. — Валерка пошел прочь по коридору.
— Валерий! Понадобится — позову! Ты пока смотри там, — крикнул ему вдогонку Георгий Иванович.
Валерка хмыкнул, махнул рукой, сбежал вниз. По кормовому коридору он добрался до женской каюты, сказал Шурочке Содовой:
— Встань, милый пончик. Сходи замой кровь на коридорах, пока не засохла. Второму механику руку чуть не оторвало.
У Шурочки округлились от страха глаза.
— Вставай, вставай, Саня, не бойся, завтра труднее будет, — он повернулся к Эле Скворцовой: — Мужик у тебя — типичное то: шкура. Так ему и скажи, пока ему другие это популярно не разъяснили. Нашел когда индивидуализм проявлять, дерьмо!
28
Старпом проснулся мгновенно. Он сел на койке и вслушался. Нет, стояла абсолютная тишина. Только плескала вода в позвякивающем графине. Танкер раскачивался тяжело, как пьяный на ходулях.
«Ого! Уже мертвая зыбь доходит… Почему тихо, я же слышал взрывы! Или мерещится?»
Старпом опять откинулся на подушку, но тут же услышал резкий звук разрыва, хлопок, еще взрыв, еще… В иллюминатор ударил яркий синеватый свет.
— Началось. Она!..
Старпом мигом оделся, вскочил. Танкер повалился на правый борт, и незакрепленное кресло больно ударило старпома по коленке. Прихрамывая, он побежал на мостик.
Где-то над головой провыли самолетные моторы, и танкер снова заметно вздрогнул от серии разрывов.
«Почему же нет попаданий? Пугают, что ли?» — подумал старпом на бегу.
В рубке, освещенной непонятным мертвенным светом, было пусто. Старпом выскочил на крыло. Там стояли второй штурман Тимофей Тимофеевич и матрос его вахты, молоденький Толя Кухтин. Они смотрели за корму, где дрожало, медленно опускаясь на парашюте, холодное пламя осветительной ракеты. На ютовой шлюпочной палубе виднелись темные фигуры людей. Задрав головы, они смотрели в небо, которого не было видно за светом ракеты.