Капитуляция
Шрифт:
Уж не ждала ли ребенка она сама? Эвелин стала любовницей Джека ровно тринадцать недель назад. Она совершенно не обращала внимания на тот факт, что с тех пор у неё не было месячных. Ни разу с середины марта — спустя две с половиной недели после похорон Анри.
Эвелин и не ожидала, что Бог одарит её ещё одним ребенком, ведь последние годы Анри был слишком болен, чтобы сотворить новую жизнь. Но ей нравилось быть матерью, и сейчас, когда Эвелин догадывалась, что, возможно, забеременела, она была на седьмом небе от счастья. Она понимала, что, вероятно, ей стоит беспокоиться, — в конце концов, она не замужем, да и то, что она завела любовника сразу
И всё же Эвелин даже представить себе не могла, что сделал бы или о чём подумал бы Джек, если бы она действительно носила под сердцем его ребенка.
Как же она боялась теперь за Джека! Эвелин не сомневалась, что он на пути во Францию или уже находится там. Каждый день она проскальзывала в часовню на Фокс-Лейн, молясь, чтобы Джек уцелел в своих интригах и войне.
Он ведь наконец признался, что любит её… Это казалось настоящим чудом. Самый отъявленный контрабандист Корнуолла полюбил Эвелин, ответив на её чувства.
Эвелин не стоило долго размышлять, чтобы понять: Джек человек несемейный. Он обожал контрабандную торговлю, море и опасность. Великобритания находилась в состоянии войны, и, вопреки расхожему мнению, Джек не был предателем — он был патриотом, который отказывался бросать свою страну, свое дело и своих друзей в эти мрачнейшие, опаснейшие времена.
И, даже если бы война закончилась, Эвелин не могла представить Джека сидящим дома и проверяющим бухгалтерские книги имения и счета её оловянного рудника. Он обожал приключения и никогда не бросит фритредерство.
Но Джек наверняка мог жениться на ней, если бы она позволила это, если бы он узнал, что она ждет ребенка… Окружающий мир мог считать его бессовестным, но Эвелин прекрасно знала, что это не так. Он был порядочным и благородным человеком, и его чувство чести и справедливости побудило бы его жениться, пусть даже и не по доброй воле.
Но неужели этот ребенок не заслужил двух родителей, состоящих в законном браке, и статуса законнорожденного ребенка, который давал такой брак?
К тому же, если Эвелин действительно беременна, ей придется кормить уже не один, а два рта. И ей придется обеспечивать уже два будущих. Внезапно её захлестнуло волнение. Ей по-прежнему стоило обсудить деятельность рудника с Лукасом, и, возможно, сделать это требовалось незамедлительно. С другой стороны, Джек никогда не позволил бы своему ребенку в чём-либо нуждаться, независимо от того, поженились бы они или нет, — Эвелин была уверена в этом.
— О чем ты задумалась? — спросила Джулианна, с лучезарной улыбкой вплывая в холл.
Эвелин улыбнулась в ответ. Она понимала: Джулианна просто в восторге от того, что у неё появился племянник. С тех пор как её сестра благополучно произвела на свет маленького Хэла [13] , названного в честь французского кузена Гренвилла Анри Журдана, Джулианна целыми днями напевала и что-то радостно мурлыкала себе под нос.
— Эме только что уехала в Ламберт-Холл, — ответила Эвелин. — Я всё ещё поверить не могу, что Амелия поощряет шум и суету в доме, тогда как её ребенку всего четыре дня от роду!
13
13 Хэл мужское имя, уменьшительное от английского имени Генри (аналога французского Анри).
— Моя
— Ты ведь знаешь, как я волнуюсь о Джеке, — тихо сказала Эвелин. Она с трудом удерживалась от желания рассказать Джулианне о своих подозрениях по поводу беременности. Но первым узнать об этом должен был Джек, а не его сестра.
— Я знаю, и уже не раз говорила тебе, что мой брат очень, очень умен, а ещё у него очень, очень быстрое судно, и если кто и может обставить вражеский корабль, так это Джек. — Джулианна ободряюще потрепала её по плечу. — Кроме того, никому ещё не удавалось превзойти его в море — ни в скорости передвижения, ни в битве.
Эвелин решила удержаться от замечания, что всё всегда случается в первый раз. И не напоминать, что вторжение должно было произойти на суше. Вместо этого она задала Джулианне до боли знакомый, часто повторявшийся вопрос:
— Что-нибудь слышно от него или о нем?
— Нет. Ты чего-то мне недоговариваешь? Почему ты так волнуешься?
Эвелин вспомнила, что Джек велел ей, весьма категорично, не обсуждать его военные интриги с кем бы то ни было, даже с его сестрой.
— Я волнуюсь, потому что однажды он может столкнуться со своими врагами на суше, — пояснила Эвелин, и её сердце наполнилось страхом.
Где сейчас Джек? Во Франции? Пока что ни отголоска сплетни, ни словечка в новостях не было слышно о британской морской эскадре, направлявшейся к берегам Франции. И Эвелин не знала, как это расценивать — вздыхать с облегчением или тревожиться. Она с трудом выносила это неведение. Если бы она только знала, что планировал Джек, — собирался ли он принимать участие во вторжении в бухту.
Киберон и когда это проклятое вторжение должно произойти!
— В любом случае не думаю, что ты имеешь в виду сражение на британской земле. Ну вот, теперь и я стала волноваться. Что ты от нас скрываешь? Эвелин, он мой брат! Если он в опасности, мне хотелось бы знать об этом!
Эвелин прикусила губу.
— Он заставил меня пообещать, что я буду хранить его тайны, и, боюсь, именно это я и должна делать.
Джулианна пристально взглянула на неё:
— Ну и прекрасно. Но теперь я тоже волнуюсь, так что разыщу Лукаса и выясню, что ему известно, уж я-то докопаюсь до сути дела!
Эвелин оставалось надеяться, что ей это удастся, потому что в таком случае она обрела бы человека, которому можно было довериться, не нарушая данного Джеку слова.
Бухта Киберон, Франция
25 июня 1795 года
Джек двигался энергично и быстро, размашисто шагая с карабином в руке. Ведущая вниз, к берегу, дорога была разъезженной и каменистой, поэтому одолевать её было значительно проще пешком, чем на лошади или в повозке. День клонился к вечеру, небо затянули облака, и видимость была не самой лучшей. Но Джек не снижал темпа. Пока всё шло нормально, но чем быстрее он выберется отсюда, тем лучше.
Он тяжело дышал. Пребывание на французской земле было опасным всегда, а на сей раз дело обстояло намного серьезнее. Но за ним никто не следил, и враги явно ещё не успели его заметить. И всё же нельзя было терять время даром. Ему следовало как можно быстрее вернуться на борт своего судна.