Капитуляция
Шрифт:
— Смотри! — закричала Эме, наклоняясь и поднимая блестящую белую раковину.
— Какая прелесть! — восхитилась Эвелин и, опершись на руки, с наслаждением откинулась назад. Стоял восхитительный день такой, какой может выпасть только в самом начале июня. Солнце светило ярко и тепло, в синем небе над головой парили чайки. Эвелин с дочерью скрывались на острове вот уже пять дней.
Эвелин покраснела, почувствовав, как яростно забилось сердце, а тело сжалось от накатившей волны страстного желания и любви. Теперь она почти не таясь жила с
Создавалось ощущение, будто они были мужем и женой, будто они были одной семьей. Джек не присоединялся к ним за завтраком, зато составлял компании на всех обедах, кроме двух, а каждым вечером Эвелин ужинала с ним наедине. Джек проводил много времени в кабинете, где, как она представляла, наверняка просматривал всевозможные счета и строил планы — как контрабандистских рейсов, так и военных игр, в которые всё ещё играл.
Он отправлялся на материк каждый день, иногда всего на час. Эвелин догадывалась, что Джек бывал на каких-то встречах, и боялась, что он о чём-то договаривался с французскими агентами. Когда Эвелин спросила об этом, Джек отказался отвечать, и теперь она была вне себя от тревоги.
Но всё же эта вынужденная передышка казалась ей замечательной. Эвелин проводила часы напролет, читая, вышивая или прогуливаясь по пляжу с Эме. Кроме того, она начала помогать с управлением домашним хозяйством Джека. Теперь Эвелин составляла меню и контролировала уборку дома. Каждый день слуга закупал всё необходимое в магазинах, так что Эвелин совершенно ни в чём не нуждалась. Дни не тянулись слишком однообразно и скучно, а остров не казался отдаленным и унылым. Совсем наоборот, Эвелин чувствовала себя так, словно попала в прекрасный сон и превратилась чуть ли не в новобрачную.
Она спрашивала себя, была ли когда-либо влюблена сильнее, чем сейчас.
— О чем ты призадумалась? — Джек уселся рядом с ней. Эвелин вздрогнула от неожиданности.
— Я думала, ты уплыл с острова.
— Я уже вернулся. — Джек задержал на ней взгляд, слегка улыбаясь. Потом посмотрел на Эме, которая теперь перепрыгивала через маленькие волны, отбросив свое ведерко. — Она так счастлива!
— Какой ребенок не будет счастлив провести несколько дней на пляже?
Джек опять посмотрел на Эвелин, скользнув взглядом по её босым ногам.
— Эта идиллия скоро закончится, Эвелин.
Сердце оборвалось у неё в груди.
Я знаю, это лишь короткий перерыв, Джек. Слышно хоть что-нибудь по поводу ордера на мой арест?
Он пристально взглянул на неё.
— Нет. Ты не пробыла здесь даже недели.
— Верно, не пробыла. — Эвелин подумала о том, каким пылким и необузданным оставался Джек во время их любовных игр, и как ловко он избегал любых серьезных разговоров в постели и в течение дня. — Ты говоришь так, словно точно знаешь, когда закончится эта идиллия.
Теперь
Когда ты перестанешь разыгрывать из себя сыщика?
— Это был невинный вопрос.
— Неужели? — Джек порывисто схватил её руку и поцеловал. — Я хочу, чтобы ты знала: несмотря на то, что я пришел в ужас, когда ты оказалась здесь, учитывая все обстоятельства, я тоже чувствую, словно это — сладостная, хотя и невероятная идиллия.
Джек никогда не проявлял нежности вне постели, и сердце Эвелин учащенно забилось.
— А ты становишься романтиком, — тихо заметила она.
— Как я могу не быть романтиком, если речь идет о тебе? — печально, без улыбки произнес Джек.
Эвелин молчала, ожидая продолжения. Может быть, он собирался признаться ей в своих чувствах — наконец-то?
— Одна часть меня, эгоистичная часть, отчаянно рада, что ты здесь, — мягко произнес он. — И мне даже не стыдно это признать.
Она сжала его щеку.
— Спасибо за то, что говоришь мне это.
Джек посмотрел на неё долгим взглядом.
— Но мы оба должны быть реалистами, и оба должны ожидать окончания этой сказки. — Он сел прямо, скрестив ноги.
Эвелин тоже выпрямилась. Вслед за тревогой накатила волна страха.
— Так ты уже спланировал свой отъезд! — вскричала она, вмиг обо всём догадавшись. И куда же он собирался? Во Францию? В бухту Киберон?
— Даже если бы я планировал покинуть остров, я ни за что не сказал бы тебе, и ты знаешь почему.
— Джек! — Она импульсивно схватила его руки, поразив не только Джека, но и саму себя. Как же она ненавидела — вот так бояться за него! — А тебе когда-нибудь приходило в голову просто выйти из этой военной игры совсем? И провести остаток своих дней в такой идиллии?
— Я не могу вот так просто бросить то, чем занимаюсь, Эвелин.
— А почему нет? Я люблю тебя — ты это знаешь. Я не хочу, чтобы ты умер из-за какой-то проклятой войны. Почему ты не можешь выйти из игры? Я так счастлива — и ты тоже кажешься счастливым! — Её сердце оглушительно заколотилось. Эвелин четко представляла, о чём спрашивает, каким серьезным, значительным был этот вопрос. Но она слишком любила Джека, чтобы бояться давить на него, уговаривая оставить все эти военные операции.
— Даже если бы я хотел это сделать, мои враги умелыми манипуляциями вернули бы меня обратно в игру, — объяснил он.
Эвелин прикусила губу.
— Не вернули бы, если бы не смогли найти тебя.
— Ты хочешь, чтобы я бежал? И где-то скрывался? — не поверил он своим ушам.
Эвелин закивала.
— Если это означает спасти твою жизнь — да… И я даже отправилась бы с тобой.
Джек вскочил, его глаза распахнулись.
— У меня есть друзья, которые сейчас зависят от меня. Точно так же, как их жизнь и их свобода!
Эвелин медленно поднялась. Она взглянула в глаза Джеку, и он не уклонился от её взгляда, не отвел взор.