Капитуляция
Шрифт:
— Я вел себя ужасно, и мы оба понимаем это. Но я высоко ценю тот факт, что вы всё-таки простили меня. Пойдемте?
Его улыбка была этаким мужским эквивалентом улыбки морской сирены, подумалось Эвелин, когда её сердце екнуло в ответ. Улыбка Джека была очаровательной и обольстительной — перед ней невозможно было устоять. Неужели он надул её, заставив считать свое приглашение небрежным и невинным?
— Вы удобно разместились? Вам что-нибудь ещё требуется? — спросил он. Теперь его голос звучал мягко, вкрадчиво.
Тон Джека заставил Эвелин вздрогнуть.
— У вас
— Мне нравится всё красивое, — сказал он тихо, но твердо. — Но это, разумеется, вам известно.
Она встретилась с ним взглядом, споткнувшись на ровном месте. Джек с улыбкой поддержал её, обхватив за талию. Сердце Эвелин заколотилось, и она медленно выскользнула из его объятий.
— Вы слишком мне льстите.
— Это просто невозможно. — Он буквально впился в неё смелым взглядом. — Но я начинаю верить в то, что вы и понятия не имеете, какой эффект производите на мужчин.
Эвелин облизнула пересохшие губы, так и не найдясь, что ответить. Джек жестом пригласил её в столовую.
Две двери комнаты были распахнуты. Эвелин увидела стол, за которым свободно могли бы разместиться двенадцать человек, сервированный тарелками с золотистой каймой, золотыми столовыми приборами и сверкающим хрусталем. В нескольких высоких подсвечниках из золота горели тонкие золотистые свечи. Великолепно сервированный стол был накрыт для двоих.
Эвелин вошла в столовую, Джек последовал за ней. Две тарелки стояли рядом, причем тарелка хозяина — во главе стола. Он отодвинул стул для Эвелин. Она поблагодарила и села.
Когда Джек занят свое место, Эвелин заметила:
— Вы, должно быть, столкнулись с великим множеством хлопот, обставляя этот дом. — Голос прозвучал хрипло, и она закашлялась.
— Да, это верно. Я предпочитаю жить на широкую ногу — теперь у меня наконец-то есть такая возможность.
— Я не понимаю.
— Поместье Грейстоун скудно обставлено. Это не обнищавшее имение, как все думают, но его едва ли можно назвать богатым. Лукас — очень экономный и серьезный человек. Брат решил откладывать большую часть семейного состояния — и хранил его до недавнего времени, ведь он и предположить не мог, что Джулианна и Амелия когда-либо выйдут замуж, не говоря уже о том, что они сделают хорошую партию. Лукас был решительно настроен сберечь состояние, которое могло бы обеспечить их будущее, и именно это он и сделал. Мне нравятся красивые вещи в жизни, Эвелин, но рос я в самых скромных условиях, которые обеспечивали лишь минимальные потребности. Теперь я наслаждаюсь тем, что меня окружает всё это. — И он жестом обвел комнату.
В столовой появились слуги в ливреях. Перед Эвелин и Джеком вмиг возникли тарелки, наполненные лососем.
— Так вот почему вы выбрали жизнь контрабандиста?
Он лучезарно улыбнулся:
— Море — моя истинная любовь, Эвелин.
— Море или приключения?
Он засмеялся:
— И то и другое. Я никогда не смог бы жить так, как мой брат. Скука уничтожила бы меня. И мне очень нравится пожинать плоды свободной торговли.
Эвелин подумала о том, что он никогда не стал бы фермером-джентльменом или
— Я вас не осуждаю. Любой предпочтет роскошь стесненным обстоятельствам.
Его взгляд помрачнел.
— В некотором смысле, наши жизни развивались противоположными курсами, не так ли?
Эвелин подумала о том, в какой роскоши они с Анри жили перед революцией.
— Мне повезло выйти замуж за Анри. Теперь я вернулась к менее завидным условиям. — Она повела плечами, словно выражая безразличие. Но вы, впрочем, заслужили роскошную жизнь.
— И вы не смотрите на меня свысока, — шутливо подхватил Джек, но тут же снова стал серьезным. — Никто никогда не знает, что уготовит жизнь. Ваша судьба может ещё раз перемениться — во всяком случае, меня бы это не удивило.
Он жестом пригласил попробовать салат из холодного, сваренного на слабом огне лосося.
— Угощайтесь, прошу вас.
Замечание Джека удивило Эвелин. Он уже не первый раз столь оптимистично высказывался по поводу её будущего. Она улыбнулась, вдруг ощутив приступ сильного голода, и отправила в рот кусочек. Рыба была очень вкусной, и какое-то время они просто ели, довольно сосредоточенно, в полной тишине. Уплетя половину тарелки, Эвелин вздохнула, отложила приборы и сделала глоток вина.
— Это, наверное, лучший лосось, которого я когда-либо ела.
— Я ведь говорил вам, — отозвался Джек, — что у меня исключительно талантливый повар.
Он продолжал есть, а Эвелин внимательно наблюдала за ним, гадая, как же объяснить его странный тон, его многозначительные взгляды. Уж не думает ли он соблазнить её после ужина? Или это её саму поглощали недозволенные мысли? Разве он не говорил, какой красивой её считает, не повторял это снова и снова? Эвелин подумала о том, что между ними явно возникла напряженность, которую невозможно было игнорировать.
А что, если он действительно оказывал ей знаки внимания? Могла ли Эвелин решительно отказать ему? Да и хотела ли она когда-либо отвергать его?
Когда Джек покончил со своей порцией, а Эвелин уже не смогла доесть свою, их тарелки унесли.
— О чем вы призадумались? — спросил он.
Эвелин почувствовала, как покраснела.
— Похоже, у вас здесь есть все предметы роскоши, которые только можно себе представить, тогда как сам остров кажется таким пустынным…
Джек уставился на неё, и Эвелин почувствовала: он понимает, что на самом деле она думает совершенно о другом.
— Да, остров пустынный. И именно поэтому такое множество пиратов и контрабандистов останавливалось тут, как у себя дома.
— Почему же этот остров безопасен для них — и для вас? — поинтересовалась Эвелин. — Я бы, напротив, сочла его опасным. Вы живете в изоляции и так близко от берега…
Джек откинулся на стуле, положив большую сильную ладонь на стол и небрежно растопырив пальцы.
— Если сюда решит приблизиться какое-нибудь судно, мы сразу сможем его увидеть. И убежать. — Джек улыбнулся Эвелин, лениво развалившись на стуле. Он допил вино, и слуга тут же налил ему другой бокал.