Капкан для лешего

Исхизов Михаил Давыдович

– Так, - подтвердил Гудим.
– Любая мелочь важна.

– Я видеть неправильный явлений, - начал первым Клямке.
– На мой кордон кто-то ходить совсем неправильно, не по тропинка, и просто дико растоптайт отшень красивый цветочки и сочный зеленый травка.

– Может кто-то из здешних растяп, - предположил Гонта.
– Наши тоже, бывает, напрямки прут, даже сквозь кусты как лоси ломятся. Остановишь такого остолопа узколобого, говорит что торопиться, некогда ему. А моховики, те вообще не знают, что такое тропинка.

– На другой кордон такой может слючай бить, на мой кордон - никогда нет, - не согласился с ним Клямке.
– У

нас польный запрещений ломиться прямо. Есть мой совсем твердый указаний - ходить только по торный тропинка. Все его отшень строго выполняит. Глюпий маленький лось ходит только по тропика. Моховик совсем редко с тропинка сходит и никогда не топтаит цветы. Топтаит цветы кто-то fremder. Начинаю думать, что в наш Лес есть пльохой пришелец. Наверно он воровать зерна.

– У тебя все?

– Да, я так отшень твердо думать, что в Лес есть негодяйный пришелец, воровающий зерна.

– Ясно, - Ставр посмотрел на Буряту, учел ли он мнение Клямке о негодяйном чужаке. Тот утвердительно кивнул головой.
– Теперь давай ты, - попросил Ставр Гонту.

– Так вроде у нас на кордоне все в порядке, все как всегда, если не знать, что зерна украли, - Гонта сердито поскреб заросшую щетиной щеку.
– А если учитывать кражу зерен, то многое подозрительным кажется. Встретился мне вчера знакомый пущевик, пришел, как всегда, березового сока хлебнуть. Жалуется, что стукнул его кто-то по башке. А когда очнулся, оказалось, что у него карманы очистили, и туес с соком забрали. Кто стукнул, не видел. Сзади тихо подошли и стукнули. Стукать у нас и до того стукали, что уж тут говорить. Вон Еропка сказал, что даже водяного орясиной огрели. А чтобы по карманам шарили, такого никогда не было. И вещи пропадать стали. Весы у меня были пружинные. Спохватился - нет весов. Никак найти не могу. Я подумал, что сунул куда-то и забыл. А теперь рассуждаю - украл кто-то. Весы эти годами у меня возле землянки лежали, никто не брал. А тут исчезли. И нож садовый пропал. В кармане куртки лежал, куртка возле землянки на сучке висела. Нет ножа. Тоже вряд ли я его потерял. Он у меня сколько лет. Это, что же получается, столько лет ничего не терял, а тут сразу и весы и нож. Не может такого быть. Еропка говорит, в ночной драке кто-то незнакомый участвовал. А мы всех знаем, у нас незнакомых нет. У нас если дерутся, так только знакомые со знакомыми. И никогда не пропадало ничего. Где оставишь, там потом и берешь. Я думаю, Клямке прав, чужие у нас в Лесу объявились.

– Давно вещи пропадать стали?
– спросил Гудим.

– Точно сказать не могу, я же не сразу заметил. Но, думаю, весы дней десять тому назад пропали. А что ножа нет, я только вчера спохватился.

– Никого постороннего на кордоне не видел?
– продолжал Гудим.
– Это очень важно.

Гонта задумался. Глаза прищурил, затылок почесал.

– Нет, не припомню, - наконец решил он.
– Может, что и мелькнуло издали, но про чужих не подумалось и внимания не обратил. Ничего сказать не могу.

На кордоне у Колотея все было спокойно. Во всяком случае, сам Колотей ничего непривычного не заметил, чужаков не встречал. И не пропадало ничего. Селия же спрашивать не стали. Он хоть и сидел рядом, но был где-то далеко. Пора ему все-таки на пенсион уходить.

– Давайте послушаем Могуту и Еропку, - предложил Ставр.
– Они должны были кое с кем переговорить. Чувствую, есть им, о чем рассказать.

– Пусть сначала Могута выложит, чего он такого важного узнал, - предложил Еропка.
– А я потом.

–

Рассказывай, Могута, - попросил лешего Бурята.

– Первое дело, с Пелгой я встретился, - Могута помолчал, вспомнил разговор с кикиморой, и поморщился, будто что-то кислое проглотил.
– Бестолку с ней дело иметь. Что ни спросишь, она: нет да нет. И смотрит на тебя вприщурку, будто выбирает место, куда шипом ткнуть. Никого, говорит, не видела, ничего, говорит, не слышала. И щурится, щурится... Хоть бы и совсем ослепла. Не поймешь ее, то ли правду говорит, то ли врет, нам на зло. Вредная же баба. Другой такой, в Лесу, по вредности, и не сыщешь. Давно бы ее придушить надо.

– Кикимора все время злобствует, - поддержал его Гонта.
– Она же ни одного доброго слова сызмальства не знала. А которые знала - забыла.

– Бестолку я с этой пасмурной злыдней разговаривал, только время понапрасну потерял. А потом, как Ставр велел, я к Ауку пошел.

Не стал Могута, рассказывать, как Аук заставил его малину собирать, и как пришлось ему ждать, пока тот веки поднимет, а потом унижаться перед вислоухим сморчком, уговаривать его. Было да прошло. И хорошо, что никто об этом не знает. Чего уж самому позориться.

– Вроде пересказал он мне все, что сегодня утром слышал. Так-то, ничего особенного, пустое. И ты там, Ставр на хулиганов жаловался, и молодые лешаки между собой спорили, и кикимора их жучила за то, что в болото полезли... Лягушки квакали, рыжие полудурки языки чесали... Моховики, значит, болтали, без них нигде не обойдется. Фроська чего-то неприличное стрекотала. Но два интересных для нас разговора он выдал.

Фроська вроде проснулась, когда Могута ее вспомнил, глянула на него и сердито затрещала. Но никто не обратил на сороку внимания, все ждали, что интересного выдал Аук.

– Первый: Никодим с Каливаром разговаривали. Рано утром, как раз, должно быть, незадолго перед тем, как зерна пропали. Договаривались что-то тайное совершить. Какое-то нехорошее дело. Каливар сказал, что если Ставр узнает, то головы им поотрывает. И еще говорили, что срочно надо это дело выполнить, ждать больше нельзя, потом поздно будет. Подозрительный такой разговор у них был, не понравился он мне.

– Что они такое делать собирались?
– не выдержал Ставр.

– Не знаю. Про это ни слова не сказали. Они друг друга понимали, а постороннему непонятно. Ясно было из разговора, опасливое они что-то сделать собирались. Я их винить не стану. Мало ли о чем они сговаривались. Но раз Аук сказал, я все как есть и передаю. Наверно для ясности надо их самих поспрашивать, о чем разговор шел. Выход из Леса у Никодима все-таки есть.

– Вдвоем они разговаривали, или с ними еще кто-то был?
– спросил Гудим.

– Вроде вдвоем они были. Аук про то и не скажет. Он ведь не видел их, только слышал. Но шел разговор, что третьего им надо. Банник говорил, что вдвоем не управятся, что непременно третий нужен. А Никодим советовал ему Хольку взять.

– Интересно. Не так прост этот банник, оказывается, - отметил Бурята.

– Банник, между прочим, тоже чужой у нас в Лесу, - напомнил Гонта.
– Чего они все к нам набежали! И банник, и полудница, и полевик, и болотники все время из каких-то дыр вылазят. Лешему и ступить негде, везде чужаки. Я и ногу вывихнул, потому что какой-то ржанник к нам забрался и яму в неожиданном месте вырыл. Надо закон принять: Лес для леших! А всех остальных выселить. Не нужны нам чужие. От них все беды. Они и зерна украли.