Капкан для лешего
Шрифт:
– Все-таки болотники. Так принимать их или нет, как думаешь?
– Поскольку имеется соответствие, то противопоказаний нет, - на этот раз поостожничал канцелярист.
– Понятно. Лягушки вам наши нравятся?
– спросил Филлип болотников.
– Ага, - сообразил первый.
А второй так и не успел сообразить, о чем их спросили, потому что Филипп задал еще один вопрос.
– Чего это вы такие грязные?
– Так это...
– первый наверно славился в кругу болотников своей болтливостью.
– Для счастья. Грязь с себя смывать -
– Получается - вы счастливые?
– Ага, - подтвердил второй.
Третий по-прежнему молчал. Возможно, он был в своем болоте самым умным, а умные, как известно, помалкивают.
– Чего же вы от своего счастья уйти собрались?
– поинтересовался водяной.
– Так лягушки у вас вкусные, - первый демонстрировал чудеса сообразительности.
– А мыться мы и здесь не будем. Счастье при нас останется, - вполне логично размыслил он.
– Вопрос серьезный. Я в таком вопросе сам разобраться не смогу, - решил развлечься Филипп.
– Надо с народом посоветоваться. Как народ скажет, так и будет. Ты как думаешь?
– посмотрел водяной на коряжника.
– Брать их или пусть счастливыми остаются?
– Грязные они и запах не наш, - как и положено начальнику охраны, Ефтей глядел на болотников строго и подозрительно.
– Такие, и на диверсию пойти могут. Если их в речку пустить, воду, враз, замутят.
– Ты как считаешь, Марфута?
– обратился водяной к другой представительнице народа.
– У нас, здесь, отродясь, лягушатников не было, и дальше без них обойдемся, - отрезала она.
– И насчет экологии думать надо. Малькам чистая вода нужна. Сейчас все за чистоту природы борются, и нам надо в эту борьбу включаться. А эти, - Ефтей прав, - воду мутить станут.
– Так... А ты, Фитюк, как думаешь?
– народней Фитюка никого здесь не было.
– Я?
– переспросил старший подкоряжник, мнением, которого интересовались редко.
– Ты.
– А что, думать надо?
– растерялся тот от неожиданного задания.
– Надо, Фитюк.
Фитюк понимал, что ответом своим должен угодить водяному, а чего желает водяной, сообразить не мог. Молчание затягивалось. Все ждали, что скажет старший подкоряжник. Раз водяной спросил, должен же он что-то сказать. И лопоухий богатырь Фитюк тоже понимал это. Так что, вынужден был решиться.
– Может им надо пендаля дать?
– сообразил он в привычном для себя направлении. И тут же предложил свои профессиональные услуги.
– Это я всегда! На службе родного омута сил не пожалею.
– Поняли?
– спросил Филипп у болотников.
Те уставились на водяного, стали соображать, что им надо понять.
– Народ против, - сообщил, не дождавшись ответа водяной.
– Я может, и согласился бы, но у нас демократия. Я вам не деспот какой-нибудь или сатрап, против воли народа не пойду. Можете смело говорить каждому, что мы здесь постоянно заботимся о сохранении демократии и экологии. Теперь поняли?
Болотники опять не успели понять.
–
– проблеял Кондей.
– Фитюк, помоги просителям.
Старший подкоряжник стал выполнять приказ. А пока Фитюк провожал болотников и старался, чтобы те прямо в своем болоте оказались, в грот зашел подкоряжник Еник. Смотритель лошадок, он же конюх, он же личный кучер водяного. Невзирая на всю торжественность обстановки он направился прямо к Филиппу.
– Хозяин, лошади покормлены и запряжены. Багаж уложен. Можно ехать, - доложил личный кучер.
– Это куда ты ехать собрался?
– поинтересовался Филипп.
– Не я, а ты, хозяин, ехать собрался. Говорил, на Южные острова, за экзотикой. Кокосовые орешки хотел пощелкать, на горячем песочке полежать.
– Хм, на Южные острова, - говоришь...
– На горячем песочке полежать...
Филипп вспомнил полыхающий костер, дубины и плоскомордых первобытных, которые собирались его съесть. Сон, конечно, но все равно неприятно. И может не просто сон, а предостережение. Он погладил живот. Живот был большой, теплый и гладить его было приятно. Чего уж тут: свой собственный живот, к которому водяной относился с полным уважением и выращивал не для первобытных с кольцами в носу.
– Пусть плоскомордые друг друга жрут, нечего мне там делать, - заявил он.
– А орехи твои кокосовые - дрянь, не прожуешь, - водяной сплюнул.
– Мне, сколько захочу, наших соберут. Слышишь, Марфута, орешков хочу, пусть наберут туес. Да присмотри, чтобы спелые. Наши, отечественные, получше заморских будут. В них витаминов побольше. Не поеду я на твои Южные острова, Еник. Свои орехи щелкать стану. Распрягай лошадей.
– Распрягать, так распрягать... И возок что ли тоже разгружать?
– И возок разгружай.
– А может не стоит, - рассудил Еник.
– Может, ты завтра надумаешь ехать, или послезавтра, так чего его разгружать. Там работы знаешь сколько... До завтра и так постоит. А завтра тебе может ехать захочется.
– Тебе чего велено?
– сердито посмотрел на него водяной.
– Велено разгружать.
– Вот и разгружай! Никуда я не поеду. Ни сегодня, ни завтра.
– Легко сказать: разгружай да нагружай. Оно ведь таскаешь, таскаешь... Может, на той неделе поедешь? Думаю, пусть возок пока нагруженным постоит, ничего с ним не случится.
– Я кому говорю!
– погрозил ему кулаком Филипп.
– Мне сколько раз повторят надо?! Или ты в ухо захотел? Разгружай!
– Так бы сразу и сказал, - нисколько не обиделся подкоряжник, повернулся, пошел распрягать и разгружать.
Тут и Фитюк выпроваживавший болотников вернулся.
– Хозяин, - он ухмыльнулся, явно собирался обрадовать водяного чем-то интересным и веселым.
– Тут барсук пришел, с тобой встретиться хочет.
– И чего ты в этом смешного увидел, - Филипп понял, что это тот самый барсук, которого они с Хролом выкрасили.
– Мало ли чего барсуку надо.