Капкан на демона
Шрифт:
– С эмоциональным выгоранием дело такое, – медленно говорил Тимур Борисович, кивая в такт словам головой. – Такое дело, что моя помощь тебе не очень нужна. Ты, Верочка, как я понял, давно уже специалист высокого класса и в состоянии разобраться сама. Если только ты этот смехотворный предлог не использовала затем, чтобы подступиться к разговору о консультировании правоохранительных органов…
«В корень зрит», – подумала Вера. Несмотря на немощь, старость и странности, психиатр хватки не потерял.
– Не знаю, зачем тебе это надо – работа на ментов, – задумчиво продолжал профессор, почесывая бороду. – А вот мне точно оно ни к чему…
Лученко напряглась. Знала она его «просьбы».
– Ты помнишь аэропорт? – Тужилов заговорил так тихо, что она едва его слышала. – И тот случай… – В ответе он не нуждался и продолжал: – А я помню. Такое не забудешь… Ты тогда сказала, что применила к себе методику Гершуни, провела удачный опыт. Я потом годы и годы думал об этом, собирал случаи из практики. Ну, знаешь, такие, когда у людей прорезаются способности предвидеть угрозу своей жизни. Очень редко, но попадались… Так вот, я пытался!
Он внезапно вскочил, подошел к двери, прислушался, приложив дрожащий палец к губам. Во всей его фигуре было что-то очень жалкое.
– Кучу литературы перечитал. – Слегка задыхаясь, Тужилов уселся на диван. – Все в точности повторял, как у Гершуни описано. И ничего не получилось!..
Он взглянул Вере прямо в глаза пронзительным взглядом, словно обвиняя ее в своей неудаче, она даже вздрогнула. Как будто не было этих долгих лет, и она, как тогда, в институте, все еще побаивалась грозного преподавателя психиатрии Тужилова Тимура Борисовича, Тимура-завоевателя.
– Я поняла, – вздохнула Вера. – Вы хотите…
– Да, я хочу. Я очень хочу, чтобы тот опыт, ту методику ты применила ко мне, – твердо заявил Тужилов. – Я хочу приобрести такое же предвидение опасности, выработать тот же, если можно так выразиться, рефлекс на смерть.
– Однако вы и хитрец!.. А если у меня с вами ничего не получится?
Он нахмурил кустистые брови, помолчал, пожевал губами.
– Получится. Наверное, ты что-то знаешь. Или у тебя рука легкая. В любом случае только на таких условиях я соглашусь помочь тебе вычислять твоего маньяка. А нет – сами его ловите.
Сказав это, он сквозь полуприкрытые веки внимательно посмотрел на Веру.
– Но зачем вам это? Я понимаю, раньше, но теперь…
Тужилов широко улыбнулся, показав желтоватые зубные протезы.
– Какая тебе разница? Да, я боюсь умереть, несмотря на то что уже одной ногой в могиле. Ты об этом сейчас подумала, да? Не извиняйся. А ты подумала о том, что твой старый профессор мог за свою длинную и непростую жизнь завести врагов? И эти враги, возможно, мечтают его пристрелить? Или убить каким-нибудь иным способом, которых человечество придумало достаточно много. И вообще – да, несмотря на возраст, я боюсь случайной смерти. От катастрофы, террористического акта, стихии, в конце концов. Имею право! Как всякий живой человек. А может, и больше.
Вера встала, походила по комнате.
– Мне надо подумать, – сказала она.
Откинувшись на спинку дивана, старый психиатр деланно безразличным тоном ответил, что Вера вольна думать сколько угодно. Он долго ждал и еще подождет. Гостья же предложила вот что: она отправится побродить, снимет гостиницу на ночь – ночевать у Тужилова она категорически не хотела – и завтра утром сообщит ему о своем решении.
Он пожал плечами.
Но оба они, кажется, уже не сомневались, что Вера согласится…
Днем заметно потеплело, солнышко пригревало,
Лученко обошла по периметру нарядную Дворцовую площадь, потом вышла в ее центр и остановилась. Прикрыла глаза. Солнце грело левую щеку. Она посмотрела под ноги, между булыжниками пробивалась крохотная зеленая травка. Прохожих было мало, они посматривали на Веру дружелюбно. А она стояла и все пыталась понять этот город, Санкт-Петербург. Постичь его сущность. И думала о том, что очень трудно постигать сущность, когда тебе не загадывают никаких загадок. Вот, смотри, город весь как на ладони: каналы, дворцы, памятники. И все же что-то… Что-то же есть. То, за чем сюда едут и летят. И ходят за экскурсоводами толпой с открытыми ртами.
Она пошла за очередной экскурсией, сразу засмотрелась на что-то, отстала. Опять шла, сворачивая наугад. Ей все время казалось, что впереди, там, за углом – самое интересное. Точно! Так и есть. Но когда обсмотришь с ног до головы самое интересное, то опять кажется – нет, там, впереди, за углом… И она шла опять вперед, вдоль каналов и набережных, переходила мосты, заглядывала во дворы.
Двор во дворе – и снова дворик во дворике. «Как матрешки», – подумала Вера. Здесь, внутри, во дворах – деревья, кусты и травы. Снаружи зелени нет, улицы сделаны из камня. По этим каменным плоскостям между каменными вертикалями идешь, идешь – и будто стоишь на месте. Потому что все очень далеко и очень большое.
Ей понравилось гулять вдоль канала Грибоедова: уютно, тихо, вода, мостики камерные, запах реки. Ощущение покоя. А потом, когда начало еле-еле смеркаться, Вера поняла: все-таки она постигла сущность Питера. Ту, которую способна постичь именно она, Вера Алексеевна Лученко, потому что у каждого она своя. Санкт-Петербург – торжество заданной гармонии над природной беспорядочностью. Смысла над хаосом. Пространство в этом месте нарезали на дома, нарубили на каналы, раскатали на набережные и проспекты, выложили площадями. Организовали, одним словом. А суровая северная природа здесь побеждена, чего вообще-то не бывает.
Она подходила к своему отелю, размышляя о том, что не очень она дотошная туристка. Ей неинтересны точные даты, названия, имена, метры и килограммы. Она в этот свой приезд просто зевака и гуляка. Но зато кожей лица чувствует исходящую от зданий энергию… Это энергетика архитекторов, скульпторов и художников. Сквозь подошвы туфель она ощущала тепло строителей этих проспектов и площадей. Энергии осмысленности и порядка, триста лет назад затраченной на дизайн города, хватает до сих пор.
Можно посчитать, сколько полегло людей, осушивших когда-то болота и создавших Санкт-Петербург. Можно подсчитать вложенные в это великолепие средства. Но кому это интересно? Здесь царило главное: результат. Результат любых усилий – всегда главное. Цель не оправдывает средства, она их просто не замечает… Живя посреди такого результата, можно было спокойно вызвать обидчика на дуэль. С улыбкой встать под пулю. Потому что вещи более важные, чем мимолетная жизнь, – это честь и достоинство. Гордый город Санкт-Петербург напомнил Вере, что они когда-то были…