Капли крови: Город Греха
Шрифт:
— Если эта пустоголовая шлюха, считающая себя журналисткой, проболтается про маньяка хоть своему отражению, его следующей жертвой станет она! Вне зависимости от того, будет ли у него желание ее убивать. Почерк мы уже так хорошо изучили, что никто и не заподозрит. Так ей и передай. Мне тогда терять нечего будет! — тихо шипел он, не заметив, как я высунулась в окно. Спасибо генетике за неплохой слух. Хотя Бертран говорил вполголоса, и использовал какую-то совершенно безликую интонацию, я все равно слышала каждое его слово.
— Если ты еще раз назовешь меня «Берти»
А О’Дэйли снова заговорил:
— Да, психанул. Достала. Убеди свою блондинистую подружку держать язык за зубами, будь любезна. Мне не нужны здесь федералы, хватает этих горе-наемничков.
Он говорил с женщиной. Скорее всего — из тех, кого здесь не было. И про сокрытие мэром убийств знала какая-то блондинка. Интересно. Вряд ли я узнаю, о ком идет речь, но информацию точно стоит передать Рику, пусть будет готов ко всему. Тем более, что и нам внимание журналистов совершенно ни к чему. А эти пронырливые ребята обычно первыми выясняют, кто и чем занимается. Как бы «занимающиеся» ни скрывались.
Мэр выключил телефон, и я, стараясь не привлекать к себе ненужного внимания, двинулась от окна к очередной картине, надеясь подслушать еще что-нибудь столь же интересное. Но прежде чем я успела это сделать, раздался громкий звон, словно что-то разбилось. И, кажется, на втором этаже. До того, как нам успели рассказать, на что конкретно уйдут пожертвования. Что происходит?
Глава 14
Вместе со всеми, кто был привлечен звоном, я поспешила на второй этаж. Хозяин особняка еще не подошел, а рабам никто не дал указаний, так что нас никто не остановил.
К моему удивлению, ничего особенного не произошло. Просто большое зеркало, стоявшее в коридоре на втором этаже, разлетелось на мелкие осколки. Рядом с ним дородная рабыня-негритянка причитала в голос, чуть не плача:
— Горе мне, горе, нечистый разбил зеркало, горе нашей семье, горе хозяевам!
От зеркала осталась одна золоченая рама в завитушках, да пара крупных осколков, которые в ней застряли. Все остальное было под ногами рабыни, и она ходила по этому босиком. Мне стало не по себе, даже слегка замутило. И она не кричала! Как будто совсем не чувствовала боли!
Кто-то из гостей поднял шум, и начал орать, что грязная рабыня ведет себя неадекватно, и ее надо продать в богадельню за бесценок. Я поморщилась. Южан видно сразу. Но не успела я кинуться к женщине, размазывающей слезы по полным щекам, как из-за спин собравшейся толпы показался хозяин дома, холеный молодой мужчина, к которому не получалось присмотреться, из-за того, что он все время вертел головой и размахивал руками.
Негритянке он довольно тихо прошептал:
— Тихо, Матушка Роуз, все хорошо. Никто нас не тронет. Мальчишки уберут осколки, иди на кухню, а то пирог сгорит.
Она вяло покивала, надела оставленные здесь же домашние тапки, и убрела вниз, благо, удивленная толпа перед ней расступилась, пропуская ее на первый этаж. Я отметила, что хозяин говорил с ней, как с любимой лошадью, и поморщилась. Когда люди поймут, что покупка и продажа других людей — абсурд, который должен исчезнуть? После проигрыша Севера, наверное, этого может и никогда не произойти. Он даже раненые ноги ей не перевязал!
Я слегка тряхнула головой. Хозяин же лучезарно нам улыбнулся, и произнес:
— Прошу простить за это маленькое недоразумение. Пожалуйста, спускайтесь обратно. Я скоро подойду.
И все любопытствующие гости, включая меня, покивали в ответ, пристыженно пробормотали «ничего страшного» на все лады, и вернулись обратно на первый этаж, к столикам. Магия голоса какая-то. Я ведь собиралась спросить его, почему его рабыня уверена, будто разбившееся зеркало как-то связано со сверхъестественными силами?
Хотела бы я уметь парой фраз включать у людей нужные мне эмоции. Хотя, наверное, поэтому он и находится в этом доме, может проводить огромные мероприятия и открывать приюты, а я изображаю наживку для маньяка, хорошенько накрасившись. Н-да.
Алаверо оказался шустрее меня и занял наш прежний столик, так что я поспешила к нему. Мероприятие скоро начнется, и был шанс, что в процессе кто-то себя выдаст.
Меня не слишком интересовало, что конкретно скажет хозяин вечера, но я решила к нему присмотреться. Особенно после этой… ситуации. Раз уж у него есть такой приличный загородный дом, значит, он не последний человек в городе. И О’Дэйли тоже здесь. Маньяк убивал либо туристов, либо тех, кто был как-то связан с мэром, насколько я могу судить, и поэтому любой такой человек нуждался в пристальном внимании.
Я встала практически на другом конце большого зала, заставленного круглыми столиками на две персоны, а он — успел прийти на трибуну, возвышаясь над всеми гостями вечера, среди которых я находила взглядом не так уж и много знакомых лиц. И благодаря этому я могла внимательно его осмотреть, что не удалось мне наверху.
Молодой мужчина, лет тридцати пяти на вид, он обладал странной внешностью: и привлекательной, и невзрачной одновременно. Когда я всматривалась в его лицо, он казался мне красивым, чем-то похожим на Алаверо, с «породистым» лицом, но стоило мне отвернуться, и я толком не могла вспомнить, как он выглядит. Только то, что его карие глаза как будто немного отливают красным, а короткие волосы довольно приятного золотистого оттенка каштанового. Но вот черты лица… они очень быстро ускользали из памяти, как будто я не смотрела на него буквально несколько секунд назад.
К тому же, у меня начала болеть голова. Это, конечно, вряд ли было связано с ним, но несколько осложняло все участие в мероприятии. Может быть, потому я и не могла запомнить, как этот тип выглядит? Я успела вовремя остановиться, и не начать массировать виски: сложная прическа, которую держал сейчас лак, могла от этого испортиться, да и вездесущим тональным средством пачкать руки не стоило. Ненавижу косметику. Я глубоко вздохнула, и сосредоточилась на тех деталях, которые не вызывали у меня головную боль.