Караван дурмана
Шрифт:
– Он не придет, – сказал Марат по-казахски.
– Придет, – убежденно ответил Жасман.
– Русские не стремятся мстить за своих. Громов нас обманул. Решил выиграть время, чтобы удрать подальше.
– Такие не удирают, – возразил Жасман, переходя на русский язык, который был ему гораздо привычнее. – Громов перестрелял наших пацанов, как куропаток. Садамчик говорит, что в жизни ничего подобного не видел. Пах-пах-пах, и все готовы.
Марат недоверчиво покачал головой:
– У страха глаза велики. Обделались пацаны, лапки задрали. Садамчик в первую очередь, а теперь оправдания себе придумывает.
– Ладно, посмотрим.
Жасман сунул в рот соломинку, механически задвигал челюстями. Марат последовал примеру вожака. Зубы у него были ослиные, длинные, выступающие вперед, расставленные веером. Ощерив их до самых десен, он сказал:
– Хотел бы я, чтобы этот Громов, этот сучий потрох, здесь нарисовался. Не только из-за башлей.
– А из-за чего же? – скучно спросил Жасман.
– Ненавижу русских, – заявил Марат. Его голос стал металлическим, хриплым, как будто его пропускали сквозь испорченный репродуктор. – Моего отца русские убили, когда он переходил границу. Двоюродного дядю тоже русские приморили – в зоне под Белгородом. И потом, байконурский космодром, он ведь на нашей земле расположен, а они не платят.
– Тебя оно колышет?
– А как же! Русские слишком жирно живут, вот что я тебе скажу. У них и то, и это, а нам шиш с маслом. Несправедливо это.
Помолчали. С чердака, откуда бандиты вели наблюдение за округой, хорошо просматривалась грунтовая дорога, ведущая к поселку. Когда на ней возникло облачко пыли, оживившийся Жасман свесил голову в чердачный проем и заорал:
– Садамчик! Бегом на позицию. Прозеваешь Громова – урою.
– По ногам бей, – возбужденно напомнил Марат.
– Знаю, знаю… Не учи отца сношаться.
Прихватив «калаш», Садамчик выскочил из дома и, виляя задом, скрылся на противоположной стороне улицы.
– Лишь бы место для засады подходящее выбрал, – озабоченно промолвил Жасман.
Марат с остервенением перегрыз очередную соломинку и сказал:
– Садамчик теперь из кожи должен лезть, чтобы прокол свой загладить. Не подведет. Иначе я его… – Он изобразил, как душит Садамчика обеими руками.
– Громов непростой орешек. – Жасман сплюнул. – Тебе когда-нибудь приходилось стреляться в помещении? Нет? То-то и оно. – Еще один плевок. – Пули рикошетят, тесно, дымно. А Громов даже царапины не получил. Небось на его счету мертвяков побольше, чем у нас с тобой, вместе взятых.
– Уж не боишься ли ты его? – Вопрос сопровождался неодобрительным прищуром.
– Хрена с два! Я бы один на один с ним вышел. Вот бы дуэль получилась, блин! Я бы ему показал, кто из нас с пушкой лучше обращаться умеет.
– Так покажи, кто тебе мешает, – предложил ухмыльнувшийся Марат.
– Если Громов меня ранит, – спокойно сказал Жасман, – то ты же первый меня добьешь. А потом Садамчика. И все бабло, которое Рубинчики притарабанят, себе загребешь.
– Эх ты, – произнес Марат с горечью. – Значит, так ты обо мне думаешь? Мы же столько лет вместе, бок о бок…
– Вот именно. Я тебя знаю как облупленного.
– Обидел ты меня, брат, крепко обидел. Я ведь…
– Ша! – прикрикнул Жасман, подавшись к дыре в кровле, заменявшей здесь слуховое окно. – Вот и наш гость нарисовался. Гляди, столбычит на дороге.
– Ты уверен, что это он? – спросил Марат, тоже подавшись вперед.
– Вспомни, что нам Садамчик рассказывал. Две телки и конь в длинном пальто – не в счет, они в команде Громова погоды не делают. А сам он в джинсах и кожанке.
– Что же он не идет? Почему время тянет?
– Надеется, что мы сами появимся. Как на параде. Будем стоять и ждать, пока он нас перещелкает. – Жасман снова сплюнул, его белая слюна напоминала пену, упавшую с морды бешеного пса. – Нет, ты только погляди на этого ковбоя! Руки в боки, грудь колесом.
– А давай прыгнем в тачку и на него! – загорячился Марат. – Лобовое стекло выбьем, потом из «шмайсеров» на ходу: тра-та-та! – Он повел перед собой воображаемым стволом воображаемого автомата.
– Ты уверен, что в «жигуленке» нас не поджидают с такими же «шмайсерами» в руках?
– Тогда можно прямо отсюда из гранатомета долбануть.
– Херню порешь! У него прицельная дальность метров двести, не больше. Промажем – они слиняют. И Громов с лавьем, и его цыпочки с гнездами… Не-ет, – протянул Жасман. – Так легко он не отделается. Вздумал крутизну свою демонстрировать? Ладно, показывай, на что ты способен. А мы поглядим… Думаешь, я пальцем деланный?.. Думаешь, только телок душить умею?..
– Эй, ты чего? – обеспокоился Марат. – Командир, слышь, командир?
Пришлось хорошенько встряхнуть Жасмана, чтобы его взгляд опять стал осмысленным.
– Хватит лапать меня, – рявкнул он, отбрасывая руки товарища.
– Да мне показалось, что ты того…
– Чего «того»?
– В отключке, – пояснил Марат. – Как будто обкурился до чертиков. Уставился в одну точку и бу-бу-бу.
– Не твое дело.
Жасман порывисто провел ладонью по лицу, как если бы убирал налипшую паутину. Подвигал плечами, разминаясь. И опять приник к дыре в крыше, вглядываясь в прохаживающегося по дороге Громова. Его скрючившиеся пальцы напоминали когти орла, схватившего добычу.