Караван дурмана
Шрифт:
Шагая по проходу салона, он не поднимал глаз, чтобы, не дай бог, снова не наткнуться взглядом на кривляющегося двойника Ленчика. На своего двойника. Они ведь были как две капли воды, близнецы Рубинчики. В живых остался только один из них. И этот один впервые позавидовал тому, другому.
Глава 16
Быстрые и мертвые
Солнце уже постепенно клонилось к горизонту, когда путешественники увидели перед собой поселок. До него было около километра, домики-развалюхи смотрелись отсюда не так ужасно, как вблизи, но все равно производили неприятное впечатление. Серые, как грязь, въевшаяся под кожу, они вытянулись в две главные шеренги, за которыми теснились всевозможные пристройки и совсем уж осыпавшиеся трущобы. Над большинством плоских и двускатных крыш телепались старушечьими лохмотьями приподнятые ветром обрывки рубероида. Сквозь облезшую побелку хибар проглядывали пятна глины, которой были обмазаны стены из сырцового кирпича. Над поселком не было видно ни электрических проводов, ни дыма из печных труб. И сколько ни вглядывайся, не заметишь даже намека на сад или огород. Хотя кое-где торчали голые деревья, похожие на перевернутые метлы, да остатки заборов, увитые сухим плющом.
«Семерка» замерла на обочине ухабистой грунтовой дороги, однако Громов не спешил выключить зажигание. Оставшийся в свитере домашней вязки, переодевшийся в широковатые ему брюки Королькова, он выглядел совсем не воинственно. В его глазах скопилась усталость. Повернувшись к дочери, он сказал:
– По моей команде пересядешь за руль, Лена. Медленно, очень медленно развернешься в обратном направлении и отъедешь метров на пятьдесят в сторону трассы. Заметишь любую машину, появившуюся со стороны поселка, гони прочь без оглядки. Если в округе появятся вооруженные люди – то же самое. Двигатель ни в коем случае не глуши, бензина у тебя предостаточно.
– У меня? – переспросила Ленка. – А ты, а Игорь?
– Украинцы говорят: «Не спеши поперед батьки в пекло».
– Правильно говорят. В пекло лучше соваться всем вместе.
Лицо Громова осталось совершенно невозмутимым. Ни признательной улыбки, ни гримасы неудовольствия.
– У этой поговорки совсем другой смысл, – сказал он. – Отнюдь не буквальный. Она просто призывает нетерпеливых особ не забегать вперед и не перебивать старших. Так что слушай внимательно. Оба слушайте. – Громов оглянулся назад. – Ты, Игорь, спрашивал, зачем весь этот маскарад. Отвечаю. Тебе предстоит изображать меня.
– Ага! – воскликнул Корольков без особого энтузиазма. Переодетый в куртку и джинсы Громова, в вязаном колпаке, нахлобученном до самых бровей, он с самого начала чувствовал себя не то чтобы пугалом, но все равно дискомфортно. В роли ходячей мишени ему стало совсем уж нехорошо. – Боюсь, бандиты меня раскусят довольно быстро. – Корольков попытался улыбнуться, это получилось у него не браво, а жалко, – как только они начнут палить в меня из трех стволов одновременно. Вряд ли мне удастся дать им достойный отпор. Пистолет-то я, может быть, достать и успею, но вот потом… – Он с сомнением покачал головой.
Громов похлопал его по плечу, просевшему под великоватой курткой:
– Успокойся, парень. Ни один идиот не станет стрелять в тебя с расстояния километра. Твоя задача стоять на дороге. Привлекать к себе внимание. Только прошу тебя, держись уверенно. Не забывай: ты – это я. Человек, способный расстреливать врагов в упор. Безжалостно добивающий раненых. Киллер без страха и упрека.
– Ага! – повторил Корольков уже бодрее. – Я просто стою…
– Или прохаживаешься, – добавил Громов.
– Или прохаживаюсь. Рядом с машиной.
– Моя дочь будет ждать поодаль, – пояснил Громов. – Я ведь пообещал бандитам, что явлюсь к ним пешком, помнишь? И вот я это сделал. За пазухой у меня деньги, в руке – пистолет. Но в поселок я сунуться не решаюсь. Дожидаюсь бандитов на открытом пространстве, чтобы они не захватили меня врасплох. Выманиваю их на дорогу. – Сделав паузу, Громов закурил сигарету и выпустил дым в едва приоткрытое окно. – Стекла «семерки» тонированные, бандиты не сумеют определить, сколько человек внутри, один или двое. Им будет достаточно того, что они увидят меня.
– То есть меня, – уточнил Корольков.
– Правильно мыслишь, – одобрительно кивнул Громов.
– Некоторое время они наблюдают за мной издали, а потом принимают решение атаковать меня в чистом поле, – продолжил Корольков задумчиво. – Выходят на дорогу, передергивая затворы. Приближаются, держа автоматы навскидку. Целятся. А вы, то есть я?
– Ты ждешь.
– Чего? Пока меня продырявят из трех стволов?
– Странный какой-то у тебя план, папа, – не выдержала Ленка. – Игорь, конечно справится с ролью подсадной утки. Но так ли уж необходимо, чтобы его нашпиговали свинцом?
– Я не утка! – нервно воскликнул Корольков.
– Пусть селезень.
– И не селезень!
– Посмотрите-ка налево, орнитологи, – перебил спутников Громов.
Ленка и Корольков одновременно повернули головы в указанном направлении. Вдоль дороги тянулся неглубокий овраг, по дну которого струился мутный ручей. Топорщатся редкие заросли камышей, чуть выше по течению торчит нечто напоминающее рахитичную иву без листвы, за ней – гнилое бревно, служащее жителям мостиком. Взгляду не за что зацепиться.
Громов постучал пальцем по стеклу, сквозь которое глядел на ручей, и сказал:
– Овраг тянется до самого поселка и, как я полагаю, огибает его, хотя это особого значения не имеет. Дно ложбины из домов не просматривается, слишком уж они низкие. В одном из них наверняка размещена засада. Бандиты не тот народ, который любит честные поединки. – Громов неспешно закурил новую сигарету. – Пока Лена будет разворачиваться на дороге, я под прикрытием машины вывалюсь на землю и скачусь в овраг. К тому времени, когда Жасман сообразит, что его план не сработал, я уже буду рядом. Скорее всего дальнейшее произойдет у вас на виду. Где-то там…
Громов указал дымящейся сигаретой на околицу, где не было видно ни души, но зато трусила свора собак. Одновременно приподняв головы, они посмотрели в сторону незнакомой машины, после чего, поджав хвосты, припустились прочь. Единственная улица поселка сделалась абсолютно безлюдной. Ее дальний конец упирался в длинную постройку с выломанными окнами и дверями. Наверное, в этом доме с перекошенными жестяными козырьками когда-то размещались все главные достопримечательности поселка: правление, сельпо, клуб. По ночам здесь тарахтел генератор на пару киловатт, и колхозники, грызя семечки, зачарованно смотрели фильмы про жизнь, про слезы, про любовь.