Караван специального назначения
Шрифт:
— Значит, — сказал Аманулла-хан, — вы предлагаете нам подождать, пока в вашем парламенте изменятся настроения. Что ж, наша страна веками ждала независимости, может потерпеть еще пару десятилетий.
— Когда закладывают фундамент нового здания, лучше не торопиться, — заметил посланник.
— Возможно, вам покажется это странным, — неожиданно резко хлопнул ладонью по столу Аманулла, — но мы хотим независимости не только для наших внуков, но и для себя. Признание нашей независимости именно теперь является гарантией мира и покоя в нашей стране.
Эмир порывисто поднялся
— Некоторые историки, — помолчав, сказал он, — утверждают, что характер народов зависит от географических условий, в которых они живут. У жителей равнин нравы не похожи на нравы горцев.
— Возможно, — рассеянно ответил Доббс.
— Видите, — продолжал Аманулла-хан, — до тех гор десятки километров, а кажется, что они совсем рядом. Мы в Афганистане с детства привыкли смотреть вдаль и не любим, когда что-либо заслоняет хороший вид, а у вас в Англии столь часты туманы. Вы научились ориентироваться даже в тех случаях, когда ничего не видите в пяти метрах перед собой. Но мне кажется, что и вы иногда ошибаетесь: или не видите, или не хотите видеть, куда ведет ваш путь.
— Что же я должен передать в Лондон? — спросил Доббс.
— Мы очень благодарны за проявление заботы со стороны британского правительства, — ответил Аманулла-хан. — Однако Англии не стоит вмешиваться в наши отношения с другими странами, и привилегиями, основанными на таком вмешательстве, мы воспользоваться не можем.
Глава третья
Когда караван снова двинулся в путь, Иван обратился к Камалу:
— Я надеюсь, не в каждом караван-сарае нас будут ждать подобные сюрпризы?
— Большинство населения относится к вам хорошо, — осторожно ответил афганец. — Даже мулла счел своим долгом предупредить вас об опасности, а это многое значит. Улемы всегда были главной угрозой для эмира — ведь в их руках души верующих. А что касается бандитов — в Кабуле выясним, кто они и откуда.
Иван почувствовал, что журналисту не хочется продолжать этот разговор, и он переменил тему.
— Ты держишься в седле, как заправский наездник, — похвалил он Камала.
— Я ведь сын офицера, — улыбнулся журналист, — и мечтал стать военным. Знаешь, у нас есть пословица: «Трон для эмира, весы для торговца, плуг для крестьянина, меч для афганца». Меня с детства учили стрелять из винтовки и владеть саблей, а верховая езда была моей страстью. Когда отец хотел наказать меня, запрещал в течение дня подходить к коню. Я думал, вырасту — буду сражаться с англичанами. Думал по одному, вышло по-другому: стал журналистом. И не жалею. Пока мы не победим невежество, Афганистан сильной страной не будет.
Камал помолчал и с горечью добавил:
— Заразу надо уничтожать с корнем, иначе рано или поздно она уничтожит нас.
Иван огляделся по сторонам. Он уже успел привыкнуть к неожиданным сменам пейзажа. Теперь бесплодная степь сменилась дынными бахчами, у дороги росли абрикосовые и тутовые деревья.
— Что это? — удивленно спросил Чучин и показал Камалу на обнесенное невысокой оградой странного вида сооружение, украшенное рогами джейрана.
— Мазар, —
Деревья вокруг мазара были увешаны лоскутами разноцветной материи. Перед оградой сидели дервиши, расстелив на земле камышовые циновки. Появление каравана не произвело на них никакого впечатления, и они продолжали, перебирая четки, монотонно и пронзительно выкрикивать какие-то слова.
Внезапно появилась группа всадников, которые быстро двигались навстречу каравану. Наездники пронеслись мимо, но Чучин успел хорошо рассмотреть молодого красивого офицера в парадной форме, за которым следовала небольшая свита щегольски одетых джигитов.
Иван взглянул на журналиста и по выражению его лица понял, что эти люди знакомы Камалу.
— Полковник Исмет-бай, — не дожидаясь вопроса, пояснил журналист, — адъютант Джамаль-паши.
— А кто это такой?
Теперь уже Камал смотрел на Ивана с нескрываемым удивлением, не веря, что можно не знать о Джамаль-паше.
— Это ближайший соратник Энвера-паши, — объяснил журналист. — Его-то ты, надеюсь, знаешь?
— Слышал, — подтвердил Чучин, — даже фильм про него смотрел. В Петрограде, когда в летной школе учился. Дай вспомню, как он назывался. Да, точно: «Энвер-паша — предатель Турции». Там еще было показано, как он резню армян устроил.
Иван произнес эти слова и осекся. Лицо журналиста сделалось сумрачным. Иван понял, что допустил оплошность, и посетовал на свою неосмотрительность.
— Нельзя верить всяким слухам, — неодобрительно произнес Камал. — Я допускаю, что у Энвера-паши есть заблуждения. Но он истинный мусульманин и хочет нас всех объединить. И англичан ненавидит, — добавил журналист свой последний веский аргумент.
— А правда, — осторожно осведомился Чучин, — что Энвер-паша поддерживает бухарского эмира и басмачей?
Вопрос немного смутил Камала, и он ушел от прямого ответа.
— Сейид Алим-хан, — сказал он, — ведет себя неверно. Он заботится лишь о своих корыстных интересах, а не о единстве мусульманского мира, которое помогло бы всему Востоку стать сильным, противостоять любым угнетателям. Аманулла-хан не поддерживает Алим-хана. Мы выступаем за дружбу с Россией.
Чучин нахмурился. Те же лозунги объединения мусульман в борьбе против «неверных» провозглашали и басмачи, которые безжалостно проливали кровь мирных жителей там, в Туркестане. «Зря я с Гоппе спорил, — подумал про себя Иван. — С человеком, который увлечен идеями Энвера-паши, надо быть осторожнее».
— О чем, Иван Григорьевич, так задумался, что не замечаешь, как прибыли на стоянку? — окликнул Чучина Аванес Баратов.
Отряд двигался по тенистой, обсаженной тутовыми деревьями улице небольшого поселка, посреди которого возвышались зубчатые стены рабата.
Хозяин караван-сарая поспешил навстречу гостям. Он подошел к начальнику конвоя и начал что-то объяснять. Тот выслушал его и угрожающе поднял плеть. Хозяин бросился на колени.
«Опять какие-то сложности», — вяло подумал Иван и, стегнув коня, направился к Баратову, который что-то обсуждал с начальником конвоя.