Карьеристки
Шрифт:
«Я хочу тебя, я хочу тебя», — страстно думала Ровена.
«Боже мой, да она просто сидит у меня под кожей». Кребс был опьянен неожиданным желанием потянуться и дотронуться до нее.
Он подавил импульс и продолжал говорить. Но уже начинал беситься. Ровена Гордон принадлежит ему! И она всегда будет принадлежать ему. Джон Меткалф! Тоже мне, пацан, анджелино, ничего не знающий ни о музыке, ни о том, как распалить Ровену…
В элегантном ресторане на 65-й улице их провели к уединенному столику. Майкл заказал шампанское.
— «Ле Сирк» — мой любимый ресторан в последнее время, — сказала Ровена, пытаясь найти тему для беседы. В самом присутствии Майкла Кребса она чувствовала угрозу для себя. Он надел темный костюм и галстук, которые носил лишь по особым случаям, и этот наряд придавал его облику еще большую властность. Черные как уголь глаза, опушенные иссиня-черными ресницами, смотрели на нее с интересом, Ровена бесилась.
Она хотела, чтобы он оставил ее.
Она хотела, чтобы он забыл ее.
Она хотела, чтобы он был просто ее другом.
Да, конечно.
— Здесь самое лучшее диетическое меню в Манхэттене, — сказала Ровена торопливо, забеспокоившись, что смотрит на него не отрываясь. — Мне уже тридцать, и пора следить за весом.
— Не смеши. Ты абсолютное совершенство, — сказал Майкл, заметив, как она опустила глаза. — И что за разговоры, что за ерунда — уже тридцать?! Да ты совсем ребенок, Гордон.
Ровена рассмеялась, и ее волосы, качнувшись, блеснули в свете свечи. Он почувствовал, как его левая рука под столом сжалась в кулак.
— Я для тебя всегда буду ребенком, Майкл.
— Ты для меня много что, — сказал он тихо, — но уж никак не ребенок.
Он смотрел на нее, и Ровена чувствовала, как в глубине распаляется знакомый жар. Под плотной тканью заметно напружинились соски, и сильное желание поползло по коже, вызывая приятное ощущение. Она испугалась — ее страсть будет написана на лице яркими буквами, и ее охватила паника.
— Я собираюсь снова заняться с тобой… — тихо сказал Кребс, не отводя от нее глаз. — Это то, чего ты хочешь, и то, чего я хочу.
— Нет, — резко ответила Ровена, потянувшись к бокалу с вином.
Майкл быстро перегнулся через стол и схватил ее за руку, его пальцы стали гладить кожу на бугре Венеры.
Прикосновение сработало как включатель, внутри перекатилась горячая волна, и желание захлестнуло, она невольно вздрогнула.
— Разве я не прав? — настаивал Кребс.
— Вы готовы сделать заказ? — вежливо поинтересовался официант.
Кребс, пребывая в минутном затмении, так посмотрел на бедного служащего, что под его взглядом могла бы расплавиться сталь.
— Спасибо, да. Я бы хотела рыбу с листьями щавеля, — поспешно сказала Ровена, коснувшись горячей ладонью поблескивающего холодного кольца невесты на пальце.
Все оставшееся время, весь ужин Ровена Гордон обсуждала с Майклом Кребсом деловые вопросы.
На Бикмэн-плейс они приехали ровно в девять. Топаз Росси открыла дверь, очень элегантная в очередном платье для беременных из темно-синего бархата, закрывавшем колени, плавно обтекавшем круглый живот. Этот цвет резко контрастировал с блестящими рыжими кудрями.
— Ты выглядишь потрясающе, — сказала Ровена, забыв о всякой сдержанности. — Это платье очень идет к твоим глазам.
— Ты так думаешь? Ой, а я его ненавижу. Я вообще сейчас все ненавижу. Я не могу найти ни одной вещи, в которой я не была бы такая толстая.
— Ты не выглядишь толстой. Ты выглядишь беременной, — возразила Ровена. — Посмотри, какие у тебя руки, ноги, Топаз. Посмотри на подбородок.
— Привет, Майкл, — сказал Джо Голдштейн, появившись рядом с женой. Словно желая защитить ее, он положил руку ей на плечо и добавил несколько холодно: — Привет, Ровена.
— О, Голдштейн, привет, — ответил Кребс, чувствуя, как холодок снова пробежал между двумя женщинами.
Кребс так и не понял, что у них за отношения. Он все еще помнил необыкновенную злость в голосе Ровены, когда она говорила о Топаз. И не мог забыть колкости этой рыжеволосой с умными глазами женщины, брошенные в их адрес, и то, как она осадила «Атомик масс» на старте. Как сорвала запуск «Хит-стрит» на Мэдисон-Сквер-Гарденз, как увела «Велосити» прямо из-под носа Ровены и, наконец, черт побери, статью в «Вестсайде», в момент прикончившую космическую карьеру Ровены Гордон. Ну а они? Джо Хантер публично приложил Росси в телепрограмме Опры, и после нескольких телефонных звонков закрыли «Уайтлайт». Но наперекор всему группа Ровены рвалась вперед, и очень успешно, до самого последнего финального удара.
Конечно, им следовало бы еще постараться насолить друг другу, думал Кребс, уставившись в спину Топаз Росси и шагая за ней через все комнаты в кабинет. Какая-то у них была история… Но похоже, они отлично знают подноготную друг друга. Иногда ведут себя, как сестры, варят кофе, даже не спрашивая — как, с чем, одна кончает фразу другой, жалуются на дорожное движение, а потом снова превращаются в двух ярых соперниц, силой обстоятельств вынужденных сотрудничать.
Но Ровена с интересом присматривается к Голдштейну, оглядывает дом, думал Майкл, кажется, ей все очень любопытно, но она не хочет показать… И Топаз тоже. Эта девица все время следит за мной и всегда завязывает разговор с Оберманом сама…
Конечно, в последние несколько недель они были постоянно на людях, а теперь практически один на один.
Доставая контракт «Атомик масс» из кейса, Кребс улыбнулся. Предстояла тяжелая работа, но так интересно наблюдать.
Топаз потрясла головой, желая сбросить усталость. Без десяти три. А они все еще работают. Джо махнул рукой и отступился — ему надо быть на Эн-би-си еще до семи утра, поэтому он и Майкл Кребс, который в предыдущую ночь сидел до рассвета над альбомом «Блэк айс», уснули на диване.