Карфагена не будет
Шрифт:
— Клюев!
Прислонившись плечом к стенке и скрестив руки на груди, Ленька стоял у пионерской комнаты. По всей видимости, он скучал.
— Костя, подойди на минуту, поговорить надо.
Ничего не подозревая, Костя подошел к нему и спросил:
— Ну?
— Ближе подойди. Не укушу…
— Кто тебя знает! Может быть, ты та самая ищейка и есть, которую вызывать думают.
Ленька сделал шаг навстречу Косте, ловко зашел со спины и, захватив пальцами его уши, потянул за них вверх.
— Москву видишь? — со смехом спрашивал он. — Может, повыше поднять?
— Отпусти, больно! Отпусти!
Из класса вылетел Никита.
— Оставь! — крикнул он Леньке.
— Ну, ты не больно командуй, — огрызнулся Ленька, выпуская Костю. — Уши — не теплица…
— Никита и не лазил в нее, — хором заявили ребята, окружившие место происшествия.
Раньше Никита и не подозревал даже, что в школе у него так много друзей. От этого дружеского возгласа у него защипало в горле…
— Костя, пошли в класс, — проговорил он. — А ты, Ленька, брось свои шуточки!
Возвратившись в класс, Никита возобновил разговор:
— Значит, в воскресенье повезем на поле к Сухому логу все удобрения, которые собрали. Председатель колхоза сказал, что этот участок нашим будет.
В дверь постучались.
— Можно, — сказал Никита.
Вошли Илья Васильевич и Иван Полевой. Пионеры встали. Костя выскочил из-за парты, намереваясь отрапортовать, но комбайнер махнул рукой:
— Не надо. Встреча у нас, брат, неофициальная. Садись, говорить будем.
В класс заглянул и моментально скрылся Демка.
— На дворе-то, ребята, весна, — начал Илья Васильевич. — А, как известно, это для нас, механизаторов, и вас, школьников, самое горячее время. Мы весенне-полевые работы проводим, вы экзамены сдаете.
— Кружки нам не помешают, — сказал Костя, смекнув, к чему клонит Илья Васильевич.
— В этом я не сомневаюсь. А вот мы с Иваном Терентьевичем просим у вас отпуск до июня. В июне заниматься будем в лагере. Ты мне, староста, говорил, что летом у вас пионерский лагерь свой собственный будет.
Но Костя не ответил на вопрос. Взволнованный событиями, он вскочил и, окинув призывным взглядом весь класс: «Поддержите, ребята!» — затараторил:
— Илья Васильевич, как так получается? Не надо! Мы учились, учились и конец! Перерыв — плохо, забудем все. Да, ребята?
— Плохо, значит, учились.
— Не о том я…
— Не волнуйся, — перебил Илья Васильевич, — в этом году занятия кружков будут с перерывом, а в будущем году безо всяких антрактов. Беседовал я с вашим директором, чтобы включить изучение сельскохозяйственных машин в учебную программу. Он писал в Москву и получил разрешение. С будущего года у вас начнутся специальные занятия. — Илья Васильевич встал.
— Моим трактористам передайте, чтобы не унывали, — попросил Иван Полевой. — Осенью трактор водить вместе будем.
— А комбайн? — выкрикнул Костя.
— Отличники, пожалуй, будут, — Глухих улыбнулся. — Они самостоятельно поведут комбайн. Практиковаться станут.
В дверь снова заглянул Демка. Никита заметил его:
— Заходи, Рябинин, — сказал он, — чего за дверями прячешься?
Механизаторы попрощались и ушли. А ребята долго еще говорили о том, как осенью поведут они самостоятельно трактора и комбайны. Круглая луна заглянула в окно. Настало время расходиться по домам. Никита предупредил, что завтра с утра все должны быть у Сухого лога.
…Костя Клюев стоял на посту. Под ним бурливым весенним потоком неслась тихая в летнюю пору речка Берестянка. Щепки, бревна, кучи мусора плыли по ней. Костя чуть не плакал.
А можно было бы и заплакать. Только что с ним стряслась непоправимая беда. Виноват во всем Ленька Колычев и его закадычные дружки. И еще виноват мост, узкий деревянный мост с почерневшими на солнце перилами и дощатым тротуаром в три доски…
В воскресенье Костя проснулся рано. Сделав зарядку, наскоро умылся, сунул в карман кусок хлеба, густо посыпанный солью, вышел во двор. У забора под небольшим навесом стояла приготовленная с вечера железная двухколесная тележка с большим фанерным коробом, наполненным золой. Отмахиваясь от наседавшего Полкана, Костя принес из амбара консервную банку, сплющенную с одного бока. В банке хранился деготь. Обильно смазав оси, Костя широко растворил ворота и, объезжая лужи, выбрался на дорогу.
Хорошо катить тележку по грунтовой дороге: не подпрыгивает она, не грохочет, плавно идет, ходко. А все потому, что земля влажная, не жесткая. Полкан весело бежал впереди, помахивая хвостом. Он всюду совал свой нос. Обнюхивал столбы, заборы, углы домов. Костя шагал и смотрел вокруг. Под лучами теплого солнца от земли поднимался легкий парок. Высоко в синеве, прямо над головой, пел жаворонок. На придорожных кустарниках уже набухли почки, а из некоторых выставились зеленые нежные язычки листиков. Весна, настоящая весна! Настроение у Кости было преотличное.
Он стал размышлять о пионерских делах. «Пожалуй, наш отряд первое место возьмет. Удобрений у нас больше всех будет… Если так, то завтра стенную газету с рисунками выпустим. А вдруг у шестого «А» больше золы? Все равно газету придется выпускать».
Дорога шла под уклон. У колхозного телятника Костя остановился. Взобрался на изгородь и долго отыскивал глазами бычка Фомку, над которым шефствовал. Телята бегали по загону, играли.
— Фомка, Фомка! — позвал Костя.
Бурый бычок с белой звездочкой на лбу приблизился к изгороди и потянул к Косте лобастую голову.
— На, ешь! Расти большим… Вечером загляну еще, а сейчас ехать пора: удобрения везу.
Бычок жевал краюшку и косил глазом на шефа. Костя потрепал его за ухо и двинулся дальше.
Дорога спускалась в овраг с глинистыми склонами, сплошь изрытыми ручьями, и, перескочив по узкому деревянному мостику Берестянку, круто поднималась вверх, теряясь в полях.
Ленька Колычев еще издали заметил над оврагом фигуру, в которой сразу узнал Костю. Отложив багор (он с приятелями заготовлял дрова — вылавливал из реки бревна), Ленька подобрал на берегу два камня, железный гнутый прут и взбежал по насыпи к мосту. Камни положил в глубокие колеи, выбитые колесами телег, а прутом прорыл ложные линии, рассчитав так, чтобы колеса тележки, наткнувшись на булыжники, свернули в нужную ему сторону. Проделав это, Ленька спустился к речке и свистом подозвал Толю и Демку.