Карибская эскапада
Шрифт:
Наполовину собраться не успели — Мари показалась. Идёт, под весом рюкзака тяжёлого сгибаясь, с автоматом наперевес, усталая, лицо бледное, но глаза — горят, что костры индейские ночью, в джунглях тропических.
И, не просто «идёт», а целенаправленно так прямо к лестнице бетонной чешет — сразу видно, что намеревается в одиночку мужа спасать, не ждя никого. Героиня романа о любви неземной, одним словом, блин!
Но мы то — тоже не лохи карибские, какие-нибудь, предвидели такой поворот: и Лёха, с Айной в обнимку, на нижней ступени лестницы давно уже сидит, и доктор
Я в отдалении, чтобы не мешать предстоящему процессу воспитательному, оружие в порядок привожу — автомат, пару пистолетов. Это дело серьёзное, суеты не допускающее. Рядом со мной несколько чиго с усердием лестницу верёвочную мастерят.
Окружили сподвижники Мари плотно, давай ей что-то с усердием втулять. Дело ясное — о воинской дисциплине напоминают, о нетленном принципе единоначалия.
Сперва Мари возражала, руками размахивая, потом, видимо, прониклась, засмущалась, рюкзак с плеч сбросила, присела на него, и задумалась, лицо руками закрыв.
Через пару минут встала, ко мне подошла.
Лицо то виноватое, а вот глаза — по-прежнему нетерпеливые, упрямые.
Да, такую переделаешь, как же! Ни тот типаж, как Александр Бушков выражаться в опусах своих изволит.
— Андреас, — говорит, голосом пай девочки, — Погорячилась я немного. Конечно — мы одна команда. Ты — Старший. Обязуюсь слушаться беспрекословно, без всякой самодеятельности. Только — давай уж быстрее собираться. А? Давай — минут через десять — тронемся уже. А? Ну, пожалуйста!
И смотрит — глазищами своими бездонными, по щеке слеза ползёт. Да что там «слеза», слезища целая, огромная.
Что тут сделаешь, зверь я, какой, что ли?
Ускорили сборы — на сколько это было возможно, по соображениям здравого смысла.
Гномы, под руководством Джедди, ещё и план этой части Мории, укрупнённый, правда, нарисовали.
Вот и в путь пора, правда, лесенка верёвочная ещё неготова, да ничего: когда доделают — доставят, с оказией ближайшей.
Отряд я на две условные части разбил: мы с Мари и Мелви первыми идёт, налегке — разведгруппа, так сказать, остальные следом, нагруженные по полной, то бишь — шерпы несчастные.
По лестнице бетонной поклажу все вместе поднимали. Подняли, с оставшимися
пожеланиями добрыми громко обменялись.
— Эй, Андрес! — Лёха снизу орёт, — Не забывай посыльных регулярно посылать! И, вообще, всем — Удачи!
— И вам всем — не скучать! — Мари голосом, значимо повеселевшим, отвечает.
Сразу же и разделились. Вернее, эта наша передовая троица, будучи налегке, вперёд рванула — с места в карьер, куда там соратникам, тяжестью навьюченным, за нами успеть.
Первым Мелви двигается, с включённым карманным фонариком, хотя он ему вовсе без надобности особой, чиго — они в темноте и так отлично всё видят. За ним следом Мари, я, с автоматом наизготовку — замыкающим. Заодно и с гномьей картой путь наш сверяю, чтобы в сторону случайно не отвернуть. Благо, что мне и каска шахтёрская досталась, с фонариком в неё вмонтированным. Удобная вещь!
Штрек этот вентиляционный —
В свете фонарика, метрах в двадцати впереди от нас, три странных силуэта замаячили: такое впечатление, что крысы большие на задних лапах стоят, человеку обычному ростом — по колено, вернее, даже — хомяки, потому как — толстые очень. Обычные такие хомяки, только с кинжалами в лапах, на поясах — ножны висят. Вот так встреча, блин нерусский! Лопочут что-то, судя по всему на всеобщем языке Средиземья. Как назло — Джедди, язык этот понимающий, далеко отстал.
Здесь как бы два варианта возможны: первый — Джедди подождать, и попробовать конфликт назревающий, мирным путём порешать — с помощью дипломатических рычагов, и, второй — покрошить в труху, с применением оружия огнестрельного, препятствие неожиданное.
Мари, понятное дело, только второй вариант бала настроена рассматривать — вот уже щелчок негромкий раздался, это она пистолет с предохранителя сняла. Но пока ничего не предпринимает, помня о субординации и о военной дисциплине, на меня выжидательно посматривая.
Как Старший, принимаю нестандартное решение: достаём с Мелви пращи самодельные, камешки некрупные с пола штрека поднимаем, что незнакомцам сильного вреда не причинить, две минуты — и побежали хомяки прочь, визжа отчаянно. Вот один из них в боковую нору улизнул, второй, третий. Свободен путь.
Из рюкзака три факела армейских достал, поджёг, спутникам роздал.
Прикрепили факелы к стенкам штрека, на десятиметровом расстоянии друг от друга, рядом с тем местом, где хомяки в нору скрылись, на ручку центрального я жестяную коробочку подвесил — с запиской о происшествии этом, для товарищей, следом за нами идущих.
Остаток пути уже без происшествий преодолели.
Не обманули гномы, километров одиннадцать длиной штрек оказался, всего то часа два и шли по нему. Вот — светлей гораздо впереди стало, штрек расширился многократно, только вот в высоту таким же остался. Повернули за очередной поворот, похоже, финиш — совсем рядом провал глубокий угадывается, очевидно, это и есть искомый Драконий зал.
Дальше уже поползли осторожно, бесшумно практически, чисто — на всякий случай, кто его знает — что там.
Выглянул я аккуратненько так из штрека, бинокль к глазам поднёс — однако, картина маслом наблюдается — кисти художника неизвестного, но фантазией наделённого — сверх меры всяческой.
Светло достаточно в этом Драконьем зале: как и в Загадочном — все стены жилами какой-то горной породы, светящейся желто-зелёным светом, изрезаны. Только в Загадочном зале это прожилки тоненькие такие, а здесь — толстенные, именно что — жилы. Поэтому и светлее здесь, в разы. Зал то и не маленький совсем, до противоположной стены — метров четыреста будет.