Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни
Шрифт:
«Издали еще доносятся звуки одиночных выстрелов, несчастные раненые умирают среди каменных надгробий кладбища Пер-Лашез — в то время, как более 6 тысяч обвиненных в терроре повстанцев агонизируют в лабиринтах парижских катакомб; некоторые нечастные вырываются на улицы, чтобы быть безжалостно застреленными из mitrailleuse — пулеметов… Это отвратительно — видеть при этом кафе, заполненные любителями абсента, бильярда и домино; наблюдать слоняющихся по бульварам одиноких женщин; слышать разгульный шум, доносящийся из приватных кабинетов модных кабаков. Любой свидетель этих картин может подумать, что Париж радуется какому-то счастливому событию, и вряд ли поймет, что в городе разрушена большая часть общественных зданий, полностью сгорели 2 тысячи частных домов, погибли 20 тысяч французов — и все это никак не вяжется с непристойными проявлениями радости…» {72}
Во время Кровавой Недели и последовавших за ней дней террора около 40 тысяч человек из 2-миллионного населения города были арестованы и посажены в тюрьмы — мужчины, женщины, старики, молодые, провинциалы, парижане, иностранцы… все они были схвачены, закованы в кандалы, отправлены под конвоем в тюрьмы или депортированы. Разъяренные толпы буржуазии и тех, кто считает коммунаров ответственными за страдания, причиненные Парижу в течение последних 9 месяцев, выкрикивают оскорбления и требуют расстреливать мужчин на месте, а женщин называют шлюхами {73} (в одной французской газете описывалось, как элегантно одетые дамы в неистовстве кололи закованных в кандалы женщин своими зонтиками) {74}.
Количество погибших все оценивали по-разному, но хроникеры тех лет пришли к общему выводу (который не оспаривают и современные историки), что это число колебалось в районе 25 000 человек — столько мужчин, женщин и детей было убито в Париже за тот короткий промежуток времени. Еще 3 тысячи умерли в тюрьме, около 14 тысяч были приговорены к пожизненному заключению, а более 70 тысяч детей и подростков стали беспризорными и были вынуждены сами о себе заботиться, потому что их семьи или родственники погибли или находились в заключении {75}.
Охота на коммунаров не ограничивалась одним Парижем. Власти и полиция рыскали по всей Франции и даже за ее пределами, разыскивая всех причастных к восстанию. Все чаще и чаще звучали обвинения в адрес Маркса и Интернационала. По иронии судьбы, которая будет преследовать Маркса даже после смерти, то, что он действительно делал, осталось почти незамеченным современниками, а вот обвиняли его в том, чего он не делал. В данном случае он изображался в виде этакого демонического кукловода, стоящего за Парижским восстанием.
Внимание к персоне Маркса в значительной степени было привлечено еще тем самым обращением, которое потом превратилось в 35-страничную брошюру под общим названием «Гражданская война во Франции». Как и все работы Маркса, она опоздала с появлением: он надеялся закончить ее к концу апреля, однако представил на суд Генерального совета Интернационала в Лондоне только 30 мая, когда Коммуна уже официально прекратила свое существование {76}. Впрочем, задержка не оказала существенного влияния на степень воздействия этой работы на умы или на спровоцированную ею реакцию. В этой работе Маркс от души хвалит парижан за их усилия, даже притом, что не одобряет их методы:
«Когда простые рабочие впервые решились посягнуть на привилегию своего “естественного начальства”… старый мир скорчило от бешенства при виде красного знамени — символа Республики Труда, развевающегося над городской ратушей….» {77} [69]
Об Интернационале он пишет:
«Где бы и при каких бы условиях ни проявлялась классовая борьба, какие бы формы она ни принимала, — везде на первом месте стоят, само собой разумеется, члены нашего Товарищества. Та почва, на которой вырастает это Товарищество, есть само современное общество. Это Товарищество не может быть искоренено, сколько бы крови ни было пролито. Чтобы искоренить его, правительства должны были бы искоренить деспотическое господство капитала над трудом, то есть искоренить основу своего собственного паразитического существования.
69
Русский перевод дан по: К. Маркс, Ф. Энгельс, Сочинения, Т. 17
Париж рабочих с его Коммуной всегда будут чествовать как славного предвестника нового общества. Его мученики навеки запечатлены в великом сердце рабочего класса. Его палачей история уже теперь пригвоздила к тому позорному столбу, от которого их не в силах будут освободить все молитвы их попов». {78} [70]
«Гражданская война во Франции» разошлась тысячными тиражами, выдержав три переиздания за два месяца, будучи переведена на все европейские языки {79}. Это был самый успешный труд Маркса, обогнавший по популярности даже «Воззвание о франко-прусской войне». Первые биографы Маркса отмечали, что до Коммуны вряд ли один из ста членов французского отделения Интернационала, не говоря уж о широкой общественности, знал имя Маркса. В Лондоне он был практически неизвестен {80}. Однако после Коммуны годы его забвения навсегда ушли в прошлое. Карл Маркс был известен во всем мире: его считали злобным архитектором Коммуны, отцом революции. Его памфлеты принесли ему смертельные угрозы, оскорбления и доносы, как в письмах, так и в печати, даже из далекого Чикаго:
70
Русский перевод дан по: К. Маркс, Ф. Энгельс, Сочинения, Т. 17.
«Пэлл Мэлл Газетт», Лондон, май 1871: «Передо мной огромный список этой организации, из которого ясно, что хотя прошло всего 9 лет со дня ее основания, она насчитывает 2 миллиона 500 тысяч членов… Центральный комитет этого союза находится в Лондоне, а идейный вдохновитель — немец…» {81}
«Нью-Йорк Уорлд», 3 июня: «Выяснилось, что настоящим вождем Интернационала является Карл Маркс… Были перехвачены документы, которые свидетельствуют, что люди в Лондоне планируют теперь создать очаги революции в Лионе, Марселе, Мадриде, Турине, Риме, Неаполе, Вене, Москве и Берлине…» {82}
«Чикаго Трибьюн», 5 июня: «Еще один знаменитый мятежник может похвастаться, что Парижский пожар покажется незначительным происшествием, когда Лондонские доки со всей своей мощью преподадут урок среднему классу Европы… Были обнаружены документы, которые доказывают, что всеми операциями коммунистов руководили из Лондона…» {83}
«Ивнинг Стандарт», Лондон, 23 июня: «К несчастью для Европы, появилась новая революционная партия, куда более ужасная, чем все предыдущие… Плачевные обстоятельства сделали Париж ареной ее первой битвы, но вполне вероятно, что в любой другой столице мира она может выступить не менее грозно…» {84}
И словно на случай, если на этот счет имеются какие-то сомнения, Луи Блан предложил свое мнение — мнение внутреннего оппозиционера: Коммуна состояла из агентов Интернационала, Генеральный совет обеспечил наличие пушек и боеприпасов, контролируя материальное обеспечение революции {85}.
На самом деле в руководстве Коммуны было всего несколько членов Интернационала — только 17 из 92 человек {86}. Однако в попытках реабилитировать французское общество, было удобнее обвинить во всех беспорядках чужаков. 6 июня министр иностранных дел Франции обратился к европейским правительствам с просьбой объединить усилия для уничтожения I Интернационала и открыть охоту на его членов, объявив организацию «врагом семьи, религии, порядка и собственности». {87}