Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни
Шрифт:
Время было дорого. Маркс находился в какой-то оптимистической лихорадке по поводу будущего, говоря Вейдемейеру, все еще находившемуся в Германии: «У меня нет никаких сомнений, что со временем в месяц будут выходить два-три номера, и мировой пожар будет раздут» {39}. Однако публикация «Ревю» вполне предсказуемо задерживалась из-за проблем с деньгами. От отчаяния Маркс уже был готов послать кого-нибудь в Соединенные Штаты, «срывать золотые яблоки», что с большим успехом проделывали другие социалисты и демократы {40}. Американские города, многие из которых были названы в честь героев 48 года (Ламартин в Пенсильвании, например {41}), были благодатной почвой для антимонархистов и радикалов — но Маркс с друзьями никак не могли бы собрать денег на такую поездку, и план был отвергнут.
В январе «Ревю» так и не появилась, затем минул февраль, а затем по своему обыкновению Маркс заболел — это всегда происходило, когда финансовые трудности одолевали его. Не только выпуск газеты откладывался из-за отсутствия денег, но и самого Маркса не выпускали из дома коллекторы. Особо раздраженным кредитором был немецкий доктор Людвиг Бауэр, принимавший участие в рождении Фокси. Маркс обвинил его в вымогательстве, потому что он якобы преждевременно подал в суд, не дожидаясь оплаты своих услуг {42}. Эта ссора имела очень серьезные последствия для Маркса и Женни. Они больше не могли обращаться к Бауэру за медицинской помощью для Фокси, а ребенок продолжал болеть; кроме того, их финансовые трудности грозили стать пищей для слухов по всему Лондону. Осознавать это было невыносимо для Маркса, особенно в ситуации, когда он ничего не мог изменить. Они были лишены возможности ответить адекватно; единственным оружием Маркса были его все более едкие нападки на коллег-немцев и письма.
«Ревю» наконец вышла в марте, когда Маркс смог договориться с издателем, что отдаст долг из будущих доходов от продажи. В самом начале номера была опубликована первая статья из важнейшей серии под общим названием «Классовая борьба во Франции» {43}. При оценке последних выступлений во Франции Маркс впервые использовал выражение «диктатура пролетариата» (которое позже было радикально переосмыслено Лениным), которую он охарактеризовал как необходимый шаг на нелегком пути к созданию коммунистического государства.
«Этот социализм является декларацией о постоянстве революции, классовом господстве пролетариата как необходимом шаге на пути к отмене классовых различий в принципе, к уничтожению всех производственных отношений, на которых они базируются; к отмене всех общественных отношений, которые продуцируют эти производственные отношения; к перевороту в сознании и идеях, которые являются продуктом этих общественных отношений» {44}.
В первом выпуске Маркс также проводит интересную параллель между относительным спокойствием на континенте в 1849 году и открытием золотоносных жил в Калифорнии, что, по его словам, создало свою собственную революционную ситуацию, которая помогла начаться экономическому возрождению Европы. Но золото или не золото, говорит Маркс, следующий экономический кризис неизбежен; он прежде всего есть следствие ущербности новой экономической системы и неизбежно приведет к всеобщему восстанию {45}.
Маркс никак не смягчает свои слова, что могло бы успокоить буржуазных покровителей или читателей издания. Маркс, пишущий в «Ревю», — однозначно коммунист. Он обращается к пролетариату и говорит с пролетариатом, который, по словам Маркса, начал первую великую классовую битву нового общества в июне 1848 года в Париже. И если никто не готов поддержать эту борьбу, выйдя на улицу, то сам Маркс и горстка его коллег будут делать это посредством печати.
«Ревю» станет для Маркса крайне ценной интеллектуальной, идейной платформой, однако с самого начала будет ясно, что процветающим это издание не будет никогда.
Написана и отредактирована газета была в Лондоне, однако печаталась в Германии, где пресса была сильно ограничена законом; корректор и издатель (которые несли бы ответственность, если бы газета вызвала недовольство правительства) хотели передать набор цензуре. Это означало бы значительные сокращения в публикациях. С грехом пополам газета была опубликована {46}, но ее появление вызвало больше тревоги, нежели поддержки.
Немецкие власти были предупреждены о восстановлении Союза и его усилиях, направленных на агитацию в Германии. Более того, газета была организована и заявлена таким образом, что найти инвесторов было почти непосильной задачей. Возникли трудности с распространением, и хотя часть подписки была продана, расходов все это не покрывало {47}.
Маркс, Энгельс и Женни отчаянно искали средства, чтобы сохранить издание. Но так называемая «партия Маркса» была в слишком сложном положении: им нужны были деньги на газету — и в то же время они собирали средства в помощь беженцам. Добавьте сюда персональный финансовый кризис Маркса, о котором было известно гораздо большему количеству людей, чем сам Маркс хотел бы, — и совершенно неудивительно, что в скором времени его противники начали распространять слухи, будто он и его соратники присваивают себе деньги, предназначенные для беженцев. Кроме того, они предположили, чтобы уже розданные средства пошли исключительно коммунистам, оставляя других ни с чем {48}. Слухи эти были тем более опасны, что распространялись не только в Лондоне, но и в Германии, где были напечатаны в газетах в форме обличительных писем. Гнев Маркса, Энгельса и Женни можно сравнить разве что с их же разочарованием и бессилием — потому что иной валюты, кроме их собственной репутации, у них не было. В конфиденциальном письме к Вейдемейеру в мае 49 года Женни буквально кричит от боли и гнева по поводу их положения: «Я прошу Вас как можно скорее прислать нам любую сумму, которая поступает от продажи «Ревю». Мы нуждаемся в них крайне! Уверена, что никто не может нас упрекнуть в том, что мы жалуемся на то, что вынуждены были терпеть много лет; общественность никогда не была посвящена в наши частные трудности, поскольку мой муж крайне чувствительно относится к этим вопросам и скорее пожертвует всем оставшимся, чем пойдет с протянутой рукой, обходя наших демократов… Но он был вправе ожидать от своих друзей помощи, особенно в Кельне… ожидать более энергичной и активной заботы о «Ревю»… Вместо этого дело совершенно разрушено и уничтожено небрежным и неряшливым отношением… при этом нельзя даже сказать, что нанесло ему больший вред — проволочки книготорговцев и тех, кто управляет делами в Кельне, или отношением демократов в целом… А здесь мой муж совершенно раздавлен самыми тривиальными заботами буржуазной жизни, и так раздражает, что они требуют себе в жертву всей энергии, всей спокойной, ясной, тихой уверенности в себе, какую он только мог собрать в кулак, чтобы ежедневно, ежечасно вести эту нескончаемую борьбу…» {49}
В качестве иллюстрации Женни описывает Вейдемейеру обычный день из своей повседневной жизни. Фокси, которому исполнилось полгода, еще ни разу не спал больше двух часов за раз, с самого рождения мучаясь судорогами. Он все время находится между жизнью и смертью.
«От боли он так сильно стискивает челюсти, что у меня открытые раны на груди, и иногда кровь попадает в его маленький, дрожащий от плача ротик». Она рассказывает, как однажды во время кормления Фокси в квартиру вошла хозяйка и потребовала 5 фунтов, которые они были должны, а не получив их сразу, подняла такой крик, что Женни принуждена была оставить ребенка и заплатить. «Двое судебных приставов пришли в дом и арестовали то немногое, чем я обладаю, — постельное белье, кровати, одежду… даже колыбель моего несчастного младенца и лучшие игрушки моих девочек, которые при этом залились слезами. Он угрожали отнять все и отставить меня лежать на голых досках вместе с дрожащими от испуга детьми, с больной израненной грудью». Женни вызвала друга, Конрада Шрамма, который хотел помочь, но лошади, везущие его кеб, испугались, понесли, и он принужден был выпрыгнуть на ходу. С обильным кровотечением его принесли в квартиру Маркса — вот и еще один человек, нуждающийся в уходе и заботе.
На следующий день, рассказывала Женни, Маркс пытался найти другое жилье, но как только говорил, что у него четверо детей, ему отказывали. Наконец приятель помог арендовать им два номера в отеле на Лейчестер-сквер, но когда они начали перевозить вещи из квартиры в Челси, их остановили, поскольку в Лондоне запрещено переезжать после захода солнца.
«Хозяин постоянно приходит к нам в сопровождении констеблей и заявляет, что мы хотим украсть его вещи, погрузив их вместе с нашим скарбом, что мы хотим сбежать, не заплатив, и уехать за границу… Через пять минут после начала скандала у нашего дома собралась толпа местных зевак, человек 200 или 300, весь сброд Челси».
Маркс и Женни и раньше попадали в затруднительные обстоятельства, но никогда еще не опускались до такого уровня унижения. Все их имущество стояло на улице, и теперь его нужно было заносить обратно и дожидаться рассвета {50}.
В конце концов они переехали на Лейчестер-сквер, но оставались там всего неделю, после чего хозяин их выселил. Это было снова связано с несвоевременной оплатой — но кроме этого еще и с жалобами от другх жильцов на постоянный плач маленького Фокси. Наконец на помощь им пришла мать Женни, дав достаточно денег, чтобы они смогли арендовать две комнаты (одна из них была не больше стенного шкафа) на Дин-стрит, 64.