Карл XII. Последний викинг. 1682-1718
Шрифт:
Нарва обнаружила их боевые качества.
НАРВА
Рубились мы мечом!
Очень был я молод, когда мы насекли
На востоке в Эйрасунде
Обед алчному волку
И желтоногой птице [30] ;
Добыли мы там, где звучало
Об отороченные шлемы
Твердое железо, много корма.
Все море вздулось,
Плыл ворон [31] по крови трупов.
30
Желтоногая птица – т. е. хищная; желтые ноги характерны для многих
31
Ворон – одно из поэтических названий драккара у скальдов.
Петр вступил в Северную войну последним из союзников. В то время как царевы вербовщики еще только «кликали вольницу в солдаты», Август II уже вторгся со своими саксонцами в Ливонию и осадил Ригу. Начиная войну, польский король руководствовался главным образом соображениями внутренней политики, стремясь усилить свое положение в Польше вводом в нее саксонских войск. Война со Швецией и осада Риги служили лишь благовидным предлогом для этой цели.
Польскому сейму дело было представлено так, что сама Ливония хочет отложиться от Швеции под покровительство Речи Посполитой и что Паткуль получил на это полномочия от ливонского рыцарства; поскольку Польша боится войны, Август будет воевать на свой страх и риск с помощью саксонских войск. Был заключен договор, по которому Ливония присоединялась к Польше; но в секретных пунктах рыцарство обязывалось признавать верховную власть Августа и его потомков, если бы даже они не были королями польскими, и все доходы отправлять прямо к ним. Таким образом, Ливония переходила не к полякам, а к курфюрсту Саксонскому, который приобретал благодаря этому значительные выгоды для утверждения своей власти в Польше.
Русский царь был естественным и необходимым союзником Августа в его замыслах. «Надобно взять у царя деньги и войско, особенно пехоту, которая очень способна работать в траншеях под неприятельскими выстрелами», – писал Паткуль польскому королю. Но при этом и Август, и Паткуль испытывали сильные сомнения: царь, человек необыкновенный, с ним надо обращаться осторожнее; он не подставит своих солдат под неприятельские выстрелы даром. Придется делиться добычей, а насколько разгорится аппетит царя в случае успеха – неизвестно. «Надобно опасаться, – писал Паткуль, – чтоб этот могущественный союзник не выхватил у нас из-под носа жаркое, которое мы воткнем на вертел; надобно договориться, чтоб он не шел дальше Нарвы и Пейпуса; если он захватит Нарву, то ему легко будет потом овладеть Лифляндией и Эстляндией». То есть Петру, единственному серьезному участнику этой коалиции, предлагалось удовольствоваться карельскими болотами. А Петр хотел прежде всего овладеть именно двумя крепостями – Нарвой и Нотебургом, старым русским Орешком, чтобы, владея этими опорными пунктами, возвратить России утерянные Ингрию и Ингерманландию и, если удастся, завладеть удобным для мореплавания побережьем Балтийского моря. Раздражать царя было опасно еще и потому, что близость русских войск служила немаловажным аргументом для тех поляков, которые были недовольны Августом, и поддержка Петра была необходима Августу в самой Польше.
Вид на Нарву и Ивангород.
Вот почему Август начал войну, не дождавшись вступления в нее России. Скорейшее взятие Риги должно было стать главным козырем Августа в дальнейшем разделе Ливонии между ним и царем. Война начиналась союзниками вяло, без определенного плана и согласованных действий.
Ригу защищал значительный шведский гарнизон под командованием восьмидесятилетнего графа Дальберга, опытнейшего воина, на чьем боевом счету было 60 проведенных кампаний. Осаду города вела саксонская армия во главе с графом Флеммингом, также опытным офицером и государственным деятелем, ставшим впоследствии министром Августа II, и Паткулем. Общее руководство осадой осуществлял сам польский король.
Опытность Дальберга взяла верх. Шведы успешно отразили все попытки саксонцев взять город. Август отчаялся овладеть городскими укреплениями и уже только искал предлога для почетного отвода войск на зимние квартиры. Он ухватился для этого за первый же представившийся случай. Рига была наводнена голландскими товарами. Голландский посланник сделал официальное представление Августу на этот счет, прося снять осаду. Август притворился любезным и отдал приказ отвести войска от города, хотя истинные причины снятия осады ни для кого не остались секретом.
Потерпев неудачу, Август не скрывал своего беспокойства по поводу намерения Петра осадить Нарву. Но скоро общая страшная опасность заставила союзников прекратить дележ шкуры неубитого медведя.
В начале осени 1700 года Карл возвратился из Дании. Он отдал приказ о разоружении армии, собираясь отложить поход против Августа до весны. Вдруг с востока пришло известие о вторжении русских в шведские провинции без объявления войны. Вероломство царя вызвало ярость Карла: еще совсем недавно три московитских посла клялись ему в нерушимой дружбе! В одно мгновение в глазах Карла, с его понятиями о верности слову, Петр превратился в смертельного врага. Он отменил приказ о разоружении, наскоро распорядился делами и 1 октября отплыл в Ливонию с 16000 пехотинцев и 4000 кавалеристов.
Манифест об объявлении войны был все-таки с запозданием доставлен шведскому правительству. В нем, между прочим, среди причин войны выставлялись следующие веские обстоятельства: неоказание Петру почестей при его проезде через Ригу во время недавнего заграничного путешествия (это при том, что Петр путешествовал инкогнито!) и продажа по дорогой цене провизии его посланникам.
22 августа 1700 года Петр начал наступательное движение к Нарве. Проливные дожди испортили дороги, подвод не хватало, подвоз продовольствия и боеприпасов проводился нерегулярно. Под Нарву дотащились только 1 октября, а между тем надо было торопиться с взятием города. Петру доносили о том, что Карл высадился в Пернау (Рижский залив) и стремительными переходами движется на помощь осажденному гарнизону.
Командование 35-40-тысячной русской армией, осадившей Нарву, было поручено австрийскому генералу герцогу Карлу Евгению Кроа (встречаются написания Круа, Круи), потомку венгерских королей, фельдмаршалу, который представился Петру в Новгороде с отличными рекомендациями. Он и повел армию в дальнейший поход, а Петр с Головиным временно остались в Новгороде для того, чтобы ускорить отправку под Нарву отставших полков.
В Нарве засел небольшой гарнизон барона Горна, едва насчитывавший 1000 человек. Город почти не имел укреплений, но Горн сумел продержаться в осаде шесть недель. Не умаляя мужества шведов, главную причину столь удивительной стойкости следует искать все же в потрясающей безалаберности, неразберихе и деморализации, быстро распространившихся в лагере осаждавших. С 20 октября русские начали бомбардировку города, но… скоро прекратили ее, потому что израсходовали весь артиллерийский запас; тут же выяснилось, что пушки, казавшиеся столь хорошими в Москве, на самом деле из рук вон плохи. 150 русских орудий едва смогли пробить незначительную брешь в городской стене, в то время как шведская артиллерия укладывала целые ряды солдат в траншеях осаждавших. Русские, по словам очевидца, ходили около крепости, как кошки около горячей каши. Армия почти сплошь состояла из людей, никогда не видевших правильной осады и все неудачи сваливавших на злоумышление своих офицеров-иностранцев. В конце концов осада свелась к земляным работам под тоскливый свист шведских ядер. Петр лично разметил укрепления русского лагеря и покинул армию, чтобы не стеснять герцога Кроа.
Карл и на этот раз действовал стремительно. Он буквально летел к Нарве, не заботясь об отставших частях. Оттеснив Шереметева, двинутого Петром к Везенбергу (его корпус присоединился к нарвской армии), шведский король 19 ноября явился перед русским лагерем во главе всего 8500 человек.
Уверенность молодого короля в победе разделяли далеко не все. Один офицер указал ему на опасность сражения со столь многочисленным противником. Карл беззаботно ответил:
– Как? Вы сомневаетесь, что я с моими восемью тысячами храбрых шведов возьму верх над восемьюдесятью тысячами московитов? [32]
32
Шведы и другие иностранцы, в частности Вольтер, значительно преувеличивали силы русских под Нарвой.