Карлики
Шрифт:
Из дома Перков я направился в Отдел. Со смертью Эммы Перк было потеряно последнее связующее звено в деле, которое я считал уже практически раскрытым. Ведь именно через нее я собирался выйти и на гомоидов, и на всех остальных участников преступной группы, если такая группа и в самом деле существовала. Но смерть Эммы Перк перевернула все мои планы и заставила посмотреть на дело с другой стороны. Меня преследовал какой-то злой рок, который на поверку мог оказаться чем-то вполне материальным и оттого не менее опасным. И суть не в том, что смерть жены Перка обнаружила существование каких-то третьих лиц. Меня страшило то, что они идут буквально след в след со мной. Перк погиб сразу
Позднее Виттенгер сообщил мне, что ни у нее, ни у других из моего списка не было возможности оказаться на Укене в тот же час, что и я. На время смерти Альма Перка твердого алиби не было только у Эммы Перк, В ночь ее смерти и Джонс, и Симонян, и Шлаффер, и Лора Дейч спокойно спали в своих постелях. Касательно второго и третьего, подтвердить их алиби могли лишь их жены. Алиби Джонса и Дейч никто подтвердить не мог, как, впрочем, и опровергнуть. В компьютере Эммы Перк ничего стоящего не нашли.
От мысли, что кто-то предугадывает каждый мой шаг, мне стало не по себе. Я не стал говорить Шефу о своих опасениях, потому что единственным правильным решением могло бы стать мое отстранение от расследования. Во всяком случае, на его месте я бы так и поступил. Поэтому я доложил ему о смерти Эммы Перк без каких-либо комментариев. Он, в свою очередь, никаких особенных подозрений не высказал. Зная Шефа, трудно предположить, что у него вовсе не возникло подозрений, подобных тем, что появились у меня. Но смолчать о них - было вполне в его духе.
– Странное письмо к нам сегодня пришло, - сказал он, как только я закончил ему докладывать о событиях вчерашнего вечера и сегодняшнего утра.
– Что за письмо?
– спросил я, уже понимая, о чем идет речь. Шеф показал мне текст за подписью Джона Смита.
– Твоя работа?
– спросил он.
– Моя, - признался я.
– Думаешь, стоит опубликовать?
– До гибели Эммы Перк публиковать письмо было бы, пожалуй, преждевременно, но теперь... почему бы и нет...
Шефу затея с письмом казалась бессмысленной. Он сказал:
– Если те, кто нам нужен, просчитывают каждый наш шаг, то с какой стати им реагировать на письмо? Они догадаются, что письмо - подделка.
– Не обязательно, - возразил я, - впрочем, пусть думают что хотят. Главное - дать им понять: сколько бы они ни убивали, тайну все равно не сохранить.
– Так ты думал таким образом остановить убийства?
– Шеф сам придумал объяснение, зачем я послал письмо Джона Смита. Сочинял я его после беседы с Виттенгером, когда мой боевой дух находился в апогее и мне хотелось просто запутать противника, заставить его понервничать. Я ответил:
– Похоже, что убивать уже больше некого... Подсунем им Джона Смита хуже от этого не станет. С другой стороны, публикация даст им повод установить со мной контакт легально, в открытую, так сказать.
– Ладно, Джон Смит так Джон Смит, - согласился Шеф, - но сейчас речь не об этом. Пожалуй, ты оказался прав насчет Южного Мыса. Перк неоднократно наведывался на биохимические заводы, вел какие-то там переговоры о поставках химикатов. Но переговоры раз за разом кончались ничем, зато у Перка появлялся повод слазить в пещеры. Поэтому надо бы и тебе туда слазить.
– Ну вот, хоть в этом-то я оказался прав...
– вздохнул я. Шеф по-отечески меня успокоил:
– Не расстраивайся, в твои годы я оказывался прав гораздо реже...
– Это первая по-настоящему хорошая новость за всю неделю, - вырвалось у меня.
К счастью, Шеф подумал, что я имею в виду Южный Мыс.
– Не знаю, насколько она хорошая, но одного я тебя в пещеры не отпущу, - остудил меня Шеф.
– А с кем?
– спросил я и подумал: "Только бы не Ларсон".
– С тобой пойдет Номура. У него и опыт спелеологический имеется, а у тебя, насколько я знаю, такого опыта нет.
Это было сущей правдой, и мне пришлось согласиться на Номуру.
– А Номура в курсе наших дел? Я имею в виду, знает ли он, зачем идет в пещеры?
– Надеюсь, нет, - усмехнулся Шеф, - если сочтешь нужным, расскажи ему сам.
Такой ответ меня вполне устраивал. Я пообещал завтра же двинуться в путь. Шеф, в свою очередь, пожелал, чтобы путь был счастливым.
Южный Мыс, как это следует из названия, - самая южная точка Континента, который на Фаоне один-единственный. Когда я летел на остров Укен навестить профессора Фран-кенберга, я миновал Южный Мыс немного восточнее. От Фаон-Полиса до Мыса - четыре тысячи километров, и наш служебный флаер способен покрыть их меньше чем за час. Но в особой спешке нужды не было, и мы подлетали к Мысу на небольшой скорости, чтобы как следует рассмотреть горный хребет, что начинается тысячью километрами севернее Мыса, и сопоставить увиденное с картой. Сделали несколько кругов над заводом. Спасатели уже заканчивали свою работу. Пожар на заводе был ликвидирован, несгоревшие остатки химикатов засыпали дезактиватором. По последним сведениям, пожар был вызван сильным взрывом в том месте, где завод уходит с поверхности в глубь горного хребта. Причину взрыва установить пока не удалось. Повисев немного над местом катастрофы, мы пришли к выводу, что начинать поиски отсюда было бы бесполезно: на несколько километров в глубь горы все сметено взрывной волной, а то, что уцелело при самом взрыве, засыпал последовавший за ним обвал. Поэтому мы решили подбираться к заводу с противоположной стороны хребта.
Лишь с большой высоты возвышенная часть Южного Мыса похожа на единый горный массив. На самом деле это было чудовищное нагромождение скал и изъеденных эрозией отдельных вершин. Их расчленяли глубокие расщелины с бурлящими мутными потоками, не замерзавшими даже в самые лютые морозы. Склоны гор пестрели и зимними и летними цветами: белые снежные пятна перемежались зелеными с красноватым отливом - местная растительность, там, где она вообще была, к осени слегка краснела, но, благодаря горячим источникам, не вымерзала.
Кое-что мы заранее просканировали со спутника, плюс к тому мы располагали материалами, накопленными одиночными исследователями. Основные галереи пещер располагались на высоте нескольких десятков метров над уровнем моря. Пять сотен тысяч лет назад уровень воды в Океане был выше, и в течение миллионов лет соленая морская вода разъедала и размывала внутренности горного хребта, чтобы затем, отступив, оставить после себя многокилометровый подземный лабиринт.
У лабиринта имелось несколько выходов, но те из них, что были найдены давно, мы в расчет не приняли - слишком уж они известны. Поэтому нам предстояло выбирать из двух выходов, которые не были отмечены на карте, но находились неподалеку от завода. После получасового обсуждения, мы решили проверить оба выхода, а чтобы знать, с которого начать, попросту бросили жребий. Он пал на неглубокий каньон в пятнадцати километрах к западу от завода.