Карлики
Шрифт:
– Вот, пришлось опять из-за тебя врать. Зачем ты вспомнила про бикадала?
– спросил я безо всякого предисловия, словно мы до этого не молчали, а только и делали, что обсуждали трехногого.
– Больно нужен мне твой безногий... А он что, как-то связан с твоим заданием?
– Напрямую.
– Я снова покривил душой, но уж больно мне хотелось вызвать у Татьяны угрызения совести.
– Извини, не знала. Сказал бы...
– А почему ты его безногим обозвала? У него их целых три - больше, чем у нас.
– Не знаю. У животных их обычно четыре, вот и сказала - безногий.
Ее ответ меня заинтересовал.
– А у кого четыре крыла?
–
– А бабочки у кого?
– настаивал я.
– Федррр, отстань... у японцев... спи давай, - пробубнила она еле слышно - гости ее утомили, и она уже засыпала.
Занятно, ведь Номура - японец. Точнее, его предки когда-то ими были. Мистика, как говорит Ванда. Напоследок я подумал, что если сегодня ночью мне приснится кто-нибудь трехногий, трехкрылый и с повадками Марго, то, пожалуй, придется сменить работу.
С утра я просмотрел новости. О моем деле там ни словом не обмолвились. "Спасение - предусмотрительным!
– пророчествовало "Глобальное Страховое Общество" в промежутках между новостийными блоками. Ну как тут возразишь!
Разбирая почту, наткнулся на дело того самоубийцы, чье тело потом пропало из патологоанатомической лаборатории. Виттенгер решил, что раздело о смерти Эммы Перк закрыто, то почему бы и не выполнить мою давнишнюю просьбу.
Когда я взглянул на снимок жертвы, я понял, почему врач рекомендовал мне по крайней мере месяц избегать любых потрясений. Сердце учащенно забилось, затылок сдавила тупая боль. Я сполз с кресла на пол - почему-то мне казалось, что чем ниже я буду находиться, тем скорее пройдет дурнота. Я сел, прислонившись спиной к столу, потом лег. Потолок то надвигался на меня, то отодвигался. Татьяна с утра уехала в Университет, и ждать помощи мне было не от кого. К счастью, ничья помощь и не понадобилась: волны еще раз прошли по потолку и все успокоилось. Затих и тот шторм, что бушевал в моей голове. Я снова сел в кресло.
Если бы не две родинки под подбородком, то вряд ли бы я его узнал так быстро. Я продолжал вглядываться в снимок. Казалось, словно два разных изображения слились вместе. Одно из них в течение минуты я разглядывал в кабинете профессора Франкенберга. Другое изображение принадлежало существу из пещер Южного мыса. Я с трудом взял себя в руки и стал сопоставлять изображение жертвы и собственные воспоминания, какими бы смутными они ни были. Узкие скулы, тонкий нос, глубокие темные глазницы - все это скорее относилось к "туристу". Но у "туриста" было лицо ожившего мертвеца, а это... стоп. Голова совсем не работает - я же смотрю на снимок, сделанный уже после смерти. Разницу можно было бы сформулировать так: у "туриста" лицо ожившего мертвеца, а на снимке - лицо умершего... чуть не сказал живца...
– нет, человека, умершего буквально только что. К делу о самоубийстве прилагался единственный прижизненный снимок - с личной карточки жертвы. Нет сомнений - я видел этого человека на экране профессорского компьютера. Странно, теперь я назвал гомоида человеком. Но у него вполне человеческое имя - Джек Браун! Сведения о нем были крайне скудны. Жил один, работал... ого!. , техником в Институте антропоморфологии. Опять Институт! Однако, кроме названия места работы, в материалах дела не содержалось ничего такого, что указывало бы на связь Джека Брауна с Перком. СОБ пришла к выводу, что документы Брауна подделаны, хотя довольно искусно. В патологоанатомическую лабораторию тело привезли поздно вечером, а уже ночью оно было выкрадено, поэтому среди материалов дела не было результатов вскрытия.
Я
– Привет, что-то давно тебя не слышно, - вяло поздоровался он.
– Привет-привет, дела были кое-какие... Спасибо за сообщение, ну, за то, последнее...
– Я понял, продолжай...
– поторопил он меня.
– Только в нем кое-чего не хватает.
– И чего же?
– У последнего пациента отсутствует история болезни.
– Ее нет, - кратко ответил Виттенгер. Это и так ясно. Я спросил:
– Снимки тела успели сделать?
– Да.
– В обычном или расширенном диапазоне?
– Расширенном...
– Пришли.
– А тебе зачем?.. Стоп, не надо, не объясняй. Потом, при встрече... А босс в курсе?
Он сказал "босс", а не "твой босс" или "твой шеф", - словно у нас с ним один босс на двоих. Видимо, они с Шефом здорово сблизились, пока я был вне игры.
– В курсе, - соврал я не моргнув глазом.
– Хорошо, пришлю, - пообещал он.
– Спасибо. Тогда до встречи.
– Не за что. Пока.
Вот так история! Что только не делают гомоиды, чтобы их не обнаружили, - даже трупы воруют!
Через полчаса пришли снимки. Длинное, худое, истощенное тело. Что-то не срослось у господина профессора - сверхчеловеки оказались слабоваты. Но никаких намеков ни на трехкрылый треугольник, ни на какой-либо другой-опознавательный знак. Затея с самого начала выглядела безнадежной. Очевидно, Номура не из их компании.
Снимок Джека Брауна подтвердил опасения, зародившиеся в тот момент, когда я впервые увидел гомоида воочию. Отныне мне не следует надеяться на то, что два оставшихся гомоида будут походить на профессорские снимки. Вероятно, они делались давно - лет пять, может, десять назад, и с тех пор гомоиды сильно изменились. Говорить о сходстве можно лишь по некоторым формальным признакам: строение черепа, цвет и разрез глаз. Номура не подходил ни по одному параметру. Мне очень хотелось, чтобы круг лиц, причастных к "делу гномов", ограничивался самими гномами и сотрудниками Института. Номура не был сотрудником Института - он был нашим сотрудником. И он - не гном. Тогда кто он? Шефу не понравилась бы такая постановка вопроса.
Джонс - другое дело. Он - и сотрудник Института и, если хорошенько загримировать, мог сойти за гнома. Формально Джонса можно принять и за Блондина, и за Младшего, если бы не цвет глаз, но ведь его нетрудно изменить. Снимок Джонса находился у меня под рукой, но мне необходимо было увидеть Джонса "живьем". Я набрал его код. Ком-лог Джонса вежливо сообщил, что хозяин для меня недосягаем, но если мне так будет угодно, то комлог передаст ему мое сообщение. Отсутствие Джонса можно объяснить чем угодно, но я решил уточнить у Виттенгера, разрешил ли он и Джонсу и остальным, кто допрашивался в связи с убийством Перка, покидать Фаон.
– Что еще?
– недовольно буркнул Виттенгер. Он сидел все в том же кабинете, за спиной у него сновали люди.
– Я по поводу Джонса, вы, случайно, не знаете, не покидал ли он Фаон?
– Покидал.
– Вы ему разрешили? Ведь во время следствия...
– Следствие завершено, - грубо прервал меня Виттенгер.
– Куда он направился?
– В отпуск.
– Полицейский сообщил мне не совсем то, о чем я его спрашивал.
– А про остальных вы что-нибудь знаете?
– Остальные - это кто?
– попросил он уточнить.