Картель
Шрифт:
– Что это у вас такое?
– Порезалась я, – нервно отдернула руку Стоянова.
– Где?
– Дома. Морковку на плов шинковала, а что, нельзя?
– Вы пользуетесь тупыми зазубренными ножами?
– Нет, я пользуюсь современными керамическими ножами.
– Эти ножи не оставляют таких ран. Края у ран от них ровные, а у этой рваные…
– Ну, значит, бывают исключения.
– А еще из этой раны кровь вытекала. И эта кровь могла что-нибудь испачкать, например куртку Василисы. Короткая такая замшевая куртка с бахромой, и
– Моя кровь? На куртке? – еще больше занервничала Стоянова.
– Как ваша кровь могла оказаться на куртке? – подстегнул ее Севастьян.
– Может, у меня кровь из носа пошла…
– А где именно это произошло?
– Ну, дома. У меня часто кровь носом идет. Может, случайно на куртку капнуло…
Забегали глазки у Стояновой – верный признак неправды. Выкручивается она, выуживается. С раскаленной сковородки хочет соскочить, но только еще глубже погружается в кипящее масло.
– Когда капнуло? Когда вы Василису на вечеринку провожали?
– Ну да, она куртку надела…
– Так она же, как вы говорите, сбежала?
– Ну, не сбежала… Эта версия для Паши была… Я Василису понимала, сама в шестнадцать лет погулять любила…
– Может, и такси сами вызвали?
– Ну, было такое…
– А почему сами не отвезли ее к Дубенским?
– Ну-у…
– Светиться не хотели. Вы ее на обратном пути забрали, а потом в Черноголовку отвезли.
– Не знаю я никакой Черноголовки! Что вы пристали ко мне со своей Черноголовкой? – заистерила Стоянова.
– Ну, может, не в саму Черноголовку, а где-то рядом.
– Не знаю ничего!
– А я вот почему-то думаю, что знаете. Знаете же, что это ваша кровь была на курке у Василисы.
– Я знаю?!
– Вы, Ольга Сергеевна, даже оправдание нашли. Кровь у вас носом пошла… Если вы не знаете, то я скажу – экспертиза может определить, откуда кровь шла, из носа или из раны. Так что плохи ваши дела…
– Я ничего не знаю! Я требую адвоката!
– Будет вам адвокат. Как только предъявим вам обвинение, так и будет. Но тогда уже поздно будет чистосердечно во всем признаваться. Не сможете вы смягчить свою вину… Да, и еще не забывайте, что к Василисе обязательно вернется память. Она вспомнит, кто ее похитил и кто убил ее отца.
Стоянова хотела что-то сказать, даже импульсивно привстала со своего места, но вдруг тяжело опустилась на стул, уронила голову на грудь и зажмурила глаза.
– Подумайте, Ольга Сергеевна, хорошо подумайте.
Думала она долго. Севастьян успел заполнить шапку протокола и углубиться в основную часть.
– Я Мелихова не убивала, – не поднимая головы, выдохнула наконец Ольга.
– А кто это сделал?
– Не знаю. Мы были в доме, неожиданно ворвался Мелихов, я испугалась, решила, все. А тут вдруг кто-то выстрелил сзади, он упал. Я думала, что нас сейчас убьют, схватила Василису в охапку, мы спрятались. Я еще руку порезала, тогда кровь ей на курку и натекла… Человек в сарай зашел, ходил, нас искал. Василиса не выдержала, побежала, прошмыгнула мимо него. Он за ней побежал, а я осталась…
– Что за человек?
– Не знаю. Может, киллер, который Мелихова выслеживал. Паша нас искал, а киллер за ним шел.
– Кого искал?
– Ну, меня и Василису. Мы же от Паши сбежали…
– Зачем?
– Ну-у…
Севастьян смотрел на Стоянову так, словно у него разом разболелись все зубы. Он был почти уверен в том, что сейчас на него обрушится кадка с нелепицами.
– Паша узнал, что Василиса не его родная дочь. А она ему очень нравилась, ну, как женщина нравилась. Он пьяный был, позвонил мне, сказал, что с Василисой поговорить хочет. Я все поняла…
– Что вы поняли? – Теперь у него, казалось, невыносимо болели все части тела. Как будто его кислотой облили, а не словесным поносом.
– Ну, что Мелихов изнасилует свою дочь.
– И вы поехали к Жене Дубенскому, забрали Василису с вечеринки.
– Не забрала, она сама ко мне вышла, вернее, выбежала. Как будто за ней гнались…
– Стечение обстоятельств.
– Это вы о чем?
– Дубенский наркотики ей предложил, она испугалась, убежала. А тут вы, добрая няня. Увезли ее в Черноголовку, спрятали от бешеного папы, так я понимаю?
– Да, все правильно.
– А чтобы Василиса не боялась папу, вы сделали ей укол морфина. Там, у Дубенских, наркотики и у вас наркотики. Вот я и говорю, стечение обстоятельств…
– Не колола я ее наркотиками!
– И сегодня тоже?
– Ну-у…
– Не верю я вам, Стоянова, не верю. Не собирался Мелихов насиловать свою дочь. Как вам вообще такая чушь в голову пришла? Похищение было. С какой целью, не знаю, но у вас есть возможность меня просветить…
– Я не похищала Василису! Я прятала ее от отца!
– Ну да, Мелихов убит, в свое оправдание сказать ничего не может… Кстати, кто его убил? Ваш сообщник?
– Какой сообщник? Не было у меня никакого сообщника! И вообще, я отказываюсь говорить! Я имею право молчать! – Стоянова вызывающе вскинула голову и скрестила руки на груди.
– Ладно, допустим, я вам поверил. Допустим, вы действительно прятали Василису от ее отца. Допустим, вы не знаете, кто его убил. Но место, где вы прятали Василису, показать можете?
– Могу.
– Труп Мелихова еще там?
– Не знаю. Я убежала. Убийца пошел за Василисой, а я села в свою машину и уехала. Что там было дальше, не знаю…
– А кто сегодня гостил в вашей квартире? Кому вы звонили, кого предупреждали, что я еду к вам?
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– Ольга Сергеевна, вот скажите, на что вы рассчитывали, когда увозили Василису? Въезд во двор дома не охраняется, но в подъезде была консьержка, она видела, как вы уводили девушку. Она бы безвозвратно исчезла, и как бы вы это все объяснили? Сказали бы, что девочка сбежала?