Картины из истории народа чешского. Том 2
Шрифт:
Уже много месяцев король отсутствовал. Ни дела судебные, ни иные разбирательства не могли завладеть его мыслями, и многие из дворян возроптали. Они заявляли неудовольствие, что пришли, дескать, в упадок дела в стране и на дорогах пуще прежнего бесчинствуют воры. Иные завидовали тем счастливцам, которым дозволено было находиться подле короля. Горстку своих любимцев король щедро награждал, влияние и власть их росли со дня на день в ущерб древним и славным родам.
В недовольных пребывал и Цтибор, тот самый, который видал обеспамятевшего королевича Владислава. Этот дворянин славился умом и мог рассудить любое дело. Друзья прозвали его Мудрой Головой и оказывали почет намного больший, нежели заслуживал он по родовитости и званью. Что же до возраста —
Тем временем король, чередуя пиры с охотой, помышлял о расцвете Пршемысловичей. Желая укрепить их власть, он возмечтал о герцогстве Австрийском для сына Владислава и, чтоб присоединить его к землям короны Чешской, просил именем Владислава руки Гертруды Австрийской.
И вот уже сыграна пышная свадьба. Но, увы, вскоре Владислав снова занемог, и король денно и нощно томился в ожидании известий о его здоровье, то снедаемый печалью, то воспрянув духом от вспыхнувшей было надежды, что Владислав, сын его, стряхнув с себя немощь, проживет век долгий.
Когда же истекло со дня свадьбы восемь месяцев, разнеслась по стране весть, будто королевич, маркграф и герцог, Владислав, тяжко единоборствует со смертью. И явились тогда к Цтибору дворяне из тех, что были недовольны, и сказали:
— Цтибор, ты земский судья, и многие величают тебя Мудрой Головой. Король, который преследует нас за ослушание и дважды оскорбил тебя, сломлен ныне духом, а сын его, похоже, умирает. Дай нам совет, что делать!
— Ах, — ответствовал Цтибор, — какого совета вы просите? Хотите отдать власть другому? Прежде и я подавал вам мысль эту и ведаю, что Вацлав дворянами честными пренебрегает, окружив себя приспешниками. Знаю, что не печется он о благе земли своей и ее безопасности. Но отчего же Богу не посетить короля? Почему не подаст ему Господь знака и не вразумит его?
— Мудрая Голова, — отвечали дворяне, — епископ не верит в его благочестие.
— Негодует сердце дворянское, — ответствовал Цтибор, — но не буйством и мятежностью, а лишь скорбя за власть истинную. Вижу я и понимаю, что роптанья ваши не от гордыни, не от вероломства. Однако сейчас, в эти горестные дни, когда королю нашему предстоят испытания, — Бог не благословит вас и ваши дела. Иль не видите вы, что сам Господь испытывает душу Вацлава? Иль не видите, что отнимает у него сына, которого любит он больше всего на свете? Не усугубляйте же кару Иисуса, но призовите короля, чтоб, как в начале его правления, он обратил свой слух к советчикам добрым и отослал прочь приспешников.
Дворяне вняли словам Цтибора и просили его напомнить королю о верности их и ничтожности приспешников.
— Ступай, — молвили они, — с дружиной и с сыном своим в Старый Градек, в леса кршивоклатские, где король проводит время в ловитьбе!
Цтибор послушался. Слуги оседлали девять коней, и Цтибор с дворянами поскакали верхом к селению по названью Раковник и прибыли в Старый Градек, когда уже близился вечер.
Туча громоздилась на тучу, и король, стоя у окна, видел, как на горизонте сгущается тьма.
— Король Вацлав, — молвил ему Цтибор, по прозванью Мудрая Голова. — Господь наш посещает иногда и государей, гонениями и невзгодами испытывая твердость веры и глубину набожности. Господь же ниспосылает и рабу, и господину, равно как и королю, дни горькие, искушая душу его, и чрез боль дает знак, во имя веры истинной, сберечь то, что доверено ему, дабы, опомнившись вовремя, вступил он на путь праведный.
— Мужи, — ответствовал король, —
И отступил Цтибор за спины дворян. И, умолкнув, не высказал пожеланий стороны недовольной. И тут человек, не то чтобы уважаемый и ума невеликого, сообщил королю, что сын его, королевич, герцог и маркграф, умирает.
До какого предела отчаянья дошел король? По каким затокам скитался он? Какая тень нависла над его конем? Какой гул, какие барабаны, какие трубы бередили его израненную душу?
Ах, кто сможет на это ответить!
После смерти королевича Чешского и герцога Австрийского Владислава вздулась и покатилась высокими волнами свара, император и папа римский добивались власти в осиротевшей земле Австрийской. На перекрестках дорог пред городом Прагой встречались посольства со всех сторон, одна весть перехлестывалась с другой, но король Вацлав, подавленный бедой, не вникал ни во что. И горе его было столь непомерно, что хотелось ему умереть. Хотелось уснуть. Он молит о минуте забвенья, но сон бежит его ложа.
Ночь. Вихрь, стеная, взметнулся над Градом. Молния, ослепившая было короля, снова вздымает тьму, ставшую втрое темнее. Король не спит, ворочается на своем раскаленном ложе. И мерещится ему, будто чей-то голос обвиняет его, рыдает и бьется в пламени свечей и, жалобно стеная, исчезает, уйдя сквозь темь. И кажется ему, будто лавка, стоящая в головах, трещит под тяжестью бремени, и худо Вацлаву, как и в те времена, когда сон не приходил к нему по пяти ночей. И вспоминает он свою старую тоску, вспоминает, откуда она, вспоминает золотой слиток, что дал ему рудокоп из Илова, вспоминает, как еще ночью вынесли слуги то богатство великое из дому и как роздал он все золото, и тогда вернулся к нему сон.
Охваченный воспоминаньями, король поднимается, шарит вытянутой рукой, нащупывает свои драгоценности: перстни, ожерелья, дорогие пряжки, цепи, а потом и браслеты. Швыряет все наземь, топчет, давит в прах и, обессилевши, валится на ложе.
Когда миновали первое отчаяние и скорбь, король снова стал уединяться в тиши небольших замков, весь час свой проводя на охоте, в окруженье веселых дворян и поэтов, охотников и потешников, а окольничьи и писари в случае надобности наезжали к нему. Много раз приходилось им ожидать и по два и по три дня, прежде чем король найдет время поговорить с ними и велит привесить печать на бумаги. Но случалось и так: королю вдруг наскучит веселье — ни с того ни с сего, — вскочив на коня, со всей своей блестящей свитой примчится он в Пражский град. После чего целыми днями не показывается своим придворным, а лишь приказывает явиться тем, кто разбирается в делах государственных. Беседуя с ними, король легко доходил до сути дел и помогал процветанию страны. Столь быстрые перемены вызывали удивление у его советников, коим нелегко %было поверить, что король до поздней ночи бодрствует и занимается делами и вдруг обо всем забывает, что ласков он и незлобив и ко всему снисходителен, но потом вдруг, словно повернув на полном скаку коня, — не слушает никаких советов и с великим упрямством своенравно отстаивает свои мысли. Одни негодовали против столь резких поворотов его натуры, другие боялись его вспыльчивости, третьи же весьма одобряли его, ибо раздавал он полными пригоршнями.
Непостоянство короля, возвышение одних и высокомерие к другим дворянам, чинимая кривда и беспорядки в стране, а также, конечно, распри между императором и папской курией снова и снова будоражили недовольных. Дворяне собрались на сход, и Цтибор сказал:
— Что? Король? Предается охоте и ничуть не заботится о том, что власть уходит от границ чешских! Он предается усладам, а земли наши приходят в упадок, и земля Австрийская утеряна для нас! Поднимемся же и отринем правителя слабого и поставим своим королем Пршемысла! Он молод, говорите вы? Бог излечит наши души: мы, люди, умудренные годами, станем опекать его.