Каструм Альбум
Шрифт:
– Не знает, – ответила она и добавила: – Тем хуже для него.
Хаким примирительно поднял руки вверх и отступил, после чего Мария громко произнесла:
– Хуан! Тебя же зовут Хуан?
В наступившей тишине было слышно, как возится мышь за стеной.
Мужчины, облаченные в доспехи и при полном вооружении, косматые и невыспавшиеся, молча уставились на девушку.
Мария, ничуть не смущаясь, продолжила:
– Вы все знаете, что скоро будет битва! Я говорила с женщинами, мы все можем быть полезны. Но никто нас не хочет слышать! Если вы расскажете Николасу Пересу наш план, то он выслушает. А то меня… – неожиданно она смутилась.
– Выгнал веником со двора, – раздался дружный хохот.
– А даже если и так! Выслушайте.
– Похоже, что у нас нет выбора, – Хуан глядел на смелую пташку с интересом.
И чем больше он смотрел на нее, тем глубже становилось его дыхание.
– Всегда так женщины делали. Чтобы противник думал, что нас много. Волосы под подбородком завязывали и надевали одежду мужскую. Мы встанем на крепостные стены. А во время боя можем помогать. Я вот мечом обучена биться.
Дружный смех ей был ответом:
– Иди, дитя, не морочь нам головы, не будет битвы. Мы ожидаем долгих переговоров.
– Посмотрим, – огорченно ответила Мария и вышла из таверны.
После ее ухода смех резко стих, и Хуан спросил Хакима:
– Что скажешь? Николас собирает войско, но он категорически не хочет привлекать население.
– В любом случае Хайме II идет с определенными целями. Он не отступит. Кастильское правление подходит к концу, – со вздохом ответил Хаким.
– Николас Перес не предаст завоевание Альфонсо Мудрого.
– Тогда признай, что девочка была права. Устами младенца глаголет истина. Поговори с Пересом, никому не нужны бессмысленные жертвы. Какая разница, под чьим флагом процветать?
– Ты что, только родился? – удивленно спросил Хуан. – Даже если мы впустим арагонцев, отдав ключи от города на подносе, ты думаешь, не полетят дворянские головы?
– Так пусть уходят. В Кастилью де ла Манчу, Леон или куда подальше.
Выдержав паузу, Хуан сказал:
– Хорошо, я поговорю с Николасом, но голову даю на отсечение, что он не примет моего совета. Приказываю всем сегодня отдохнуть и выспаться. Расходимся. Как говаривал мой дед, делай что должен, и будь что будет!
Все согласно кивнули и по одному стали выходить из заведения. Последним вышел Хуан. Что-то задело его за живое, царапнуло, не давали покоя странные глаза Марии. Редкий цвет на белом берегу.
Он знал ее отца, лучшего кузнеца в городе, но на девочку никогда не обращал внимания. Он вообще до недавнего времени думал, что у кузнеца подрастает сын. Видел ее в смешной шляпе, дерущейся с мальчишками на палках, как на мечах. Но сегодня странное щемящее чувство поселилось в его груди. Она сидела на стуле, как на троне, и говорила дерзкие вещи. И когда она ушла, он поймал себя на мысли, что ни за что не допустит, чтобы она стояла на крепостной стене с бородой из собственных волос.
Хаким мрачно смотрел на дверь, что захлопнулась за Хуаном, и так же молча смотрел, как его темная полуподвальная таверна наполняется призрачным светом. Он видел его уже и списал на усталость, а что было потом, знает весь город. Новая история?
Пусть идет своим чередом, нет власти над дьявольским замыслом.
Хуан направился обратно к замку. Временно он жил там, возглавляя отряд охраны. Апрель раскрасил город в цвета радости. Утихли холодные зимние ветры, воздух плыл теплыми волнами. Заметив следующую за ним тень, он ускорил шаг, затем развернулся, резко выхватив меч из ножен, и приставил его к горлу изумленно глядящей на него Марии. Мгновение он смотрел на нее, но затем резко выдохнул и опустил меч, прикрикнул:
– Я мог тебя прирезать! Зачем ты шла за мной? Что тебе нужно?
Мария, сглотнув от испуга, облизала губы, сделала глубокий вдох, но так и не смогла ответить. Затем все-таки набралась смелости и сказала:
– Возьми меня с собой в крепость, пожалуйста.
Он долго изучающе смотрел ей в лицо, неожиданно для самого себя прижав ладонь к ее щеке, и сказал:
– Стук твоего сердца лишает меня покоя. Я не допущу тебя в крепость ни при каких обстоятельствах. Скорее всего, будет очень жесткая битва. Многие погибнут, и я не хочу, чтобы среди них была ты. Понимаешь? Пойдем, я провожу тебя домой. И… подумай об этом.
Словно очнувшись, он отнял руку от ее лица. Мария чувствовала, как горит кожа от его прикосновения, мысли путались, но при этом наступило совершенно ясное понимание: во-первых, она всем сердцем любит этого благородного человека, и во-вторых, она сделает всё возможное, чтобы быть рядом.
Покорно опустив голову, она первая сделала шаг в сторону своего дома. Полуденное солнце светило в поникшие спины. Каждому из них было о чём подумать.
– Хуан, скажи мне, если многие могут погибнуть, разве последние дни не самые важные для человека? – спросила Мария.
– Знаешь, никогда нельзя сказать, последний это твой день или нет. Делай что должен, и будь что будет.
– Согласна, – сказала Мария, – но мне хотелось бы, чтобы ты остался жив. Да, да, было бы интересно посмотреть, что будет дальше, но я всем сердцем не хочу, чтобы кто-нибудь погиб.
– Аликанте присягал на верность короне, славно служил Альфонсо X Мудрому. Наш король всегда любил Аликанте. Здесь после стольких дней ожидания его молодая жена Виоланта понесла и родила прекрасную девочку. Добрый, плодородный край, хоть и засушливый. После изгнания мавров прошло 48 лет. Арагон всегда хотел власти над этой землей. Порт, вкусное вино и добротная крепость – идеальное место. Так что я бы не надеялся, что Николас Перес и Хайме Арагонский договорятся. Будет пролита кровь. Так что… Мария, – Хуан остановился и, взяв девушку за плечи, слегка тряхнул, – оставайся с отцом дома, даже если нас всех убьют и пронесут мимо вашего крыльца. И когда это произойдет, первое, что ты должна знать, – это то, что мы с тобой не знакомы. Поняла?
Губы Марии предательски задрожали. Он почти крикнул, с нажимом, врезаясь в ее взгляд своими серыми вихрями-глазами.
– Я тебя спрашиваю, Мария, ты поняла?
Неслышно в ответ:
– Поняла.
Внезапно Хуан почувствовал странное раздражение. От духоты наступившего дня, от навалившихся сомнений, от желания защищать эту плохо воспитанную девочку, от усталости, от мыслей, бегущих по кругу. Подойдя к высокому забору, покрытому сверху черепицей, они остановились.
– Иди первая, я зайду чуть позже. Мне надо сказать кое-что твоему отцу.