Катаклизм внутри, Катаклизм снаружи
Шрифт:
До дома оставалось всего ничего, когда я заметил стоящий на проезжей части милицейский УАЗ и замершего рядом с ним сотрудника патрульно-постовой службы. Возникло желание воспользоваться какой-нибудь другой дорогой и обогнуть неожиданное препятствие, но я подавил в себе эту трусливую мысль. Не для того я помирал со страху на караульных вышках, чтобы прятаться от милиции.
Чем ближе я подходил к патрульной машине, тем сильнее казался знакомым стоящий рядом с ним постовой. Последнего, видимо, распирали те же самые мысли.
– Ванёк! Ты? – расплываясь в довольной улыбке, окликнул меня патрульный,
– Андрюха? Сколько лет, сколько зим! – наконец признав старинного приятеля, отозвался я.
Подошёл ближе и пожал крепкую руку Степанченко, моего одноклассника. В школе он был крепким парнем, активно занимался спортом, и все думали, что со временем мальчик вырастет в здешнюю хоккейную знаменитость, а оно вон как вышло, подался в милицию. На погонах жирная полоска старшего сержанта, телосложение всё ещё крепкое, но под форменным бушлатом уже угадывались очертания пивного живота.
Погладив аккуратные усы, парень оглядел меня с ног до головы и иронично хмыкнул:
– Что, дембельнулся только?
– Так точно, тарищ старший сержант, – карикатурно отрапортовал я. – Домой иду.
В стоящем здесь же УАЗе послышался смешок, я заглянул в окно и увидел ещё одного ППСника. Совсем ещё молодой парень, наверное, только-только закончивший милицейское училище. Согнувшись пополам, он сидел за рулём автомобиля и колдовал над рацией.
– Знакомься, рядовой Сергей Иванов, – кивнул в его сторону Степанченко. – Что там, получается что-нибудь?
– Никак нет, товарищ старший сержант, даже помех не слышно.
– А радио?
– Тоже ничего.
– Значит, плохо стараешься, продолжай дальше.
Сергей Иванов. Под сердцем ощутимо кольнуло, а во рту появился неприятный привкус. Сосредоточив взгляд на старом приятеле, я попытался прогнать наваждение.
Добродушное широкое лицо Андрея, располагающая к себе улыбка и съехавшая на макушку ушанка плохо вязались с образом командира, но я ничего не стал говорить на этот счёт, а вот Степанченко не упустил случая поддеть меня:
– А ты чего с пустыми погонами?
– Чистые погоны…
– Да иди ты в задницу со своей чистой совестью, – не дав мне договорить, шутливо огрызнулся милиционер. – Что, даже ефрейтора не доверили?
– Слышал поговорку про ефрейтора24? – улыбнулся я.
– Эй, Серёг, слыхал? Не успел ещё до дома дойти, а уже своими военными присказками сыпет налево и направо!
– Так точно, товарищ старший сержант.
– А вы чего здесь стоите? – стараясь перевести тему, спросил я.
Не заслужил я званий. Хотели дать, да я отказался…
– Сегодня все как с ума посходили. Сперва собаки напали на ребёнка в районе катка, потом какие-то придурочные подростки подожгли санитарку, а теперь рация сдохла. Дежурство только началось, а голова уже вскипает.
– Ждёте кого?
– Да… Лёва домой забежал, пробует связаться с участком по телефону.
– Понятно, – поёжившись от холода, подытожил я. – Сигареткой не угостишь?
Патрульный достал пачку дешёвых папирос, мы закурили. Вдалеке послышался нарастающий рёв сирены, и вскоре по улице на полном ходу пронеслись два пожарных экипажа.
– Вот, а я о чём говорю. Не ночь, а чёрт знает что, – провожая их взглядом, чертыхнулся Андрей. – Ты, кстати, где служил?
– На периметре, – без особой охоты ответил я.
– Серьёзно? – тон старого приятеля сменился с насмешливого на уважительный. – Мы с парнями ездили туда в командировку. Хреновое место.
– Самое что ни на есть хреновое…
Разговор стих, каждый задумался о своём. Я так глубоко погрузился в воспоминания, что не заметил, как сигарета истлела до самого фильтра. Пальцы обожгло болью, матюгнувшись, отшвырнул окурок. Степанченко открыл было рот, чтобы изречь очередную подколку, но в этот момент дверь ближайшего к нам подъезда с грохотом распахнулась и из здания выбежал третий милиционер, судя по всему, ранее упомянутый Лёва.
– Ну что? – не дожидаясь, пока подчинённый подойдёт ближе, выкрикнул Андрей.
– Голяк, – разочарованно покачал головой тот, на ходу застёгивая пуговицы бушлата. – Телефонной связи тоже нет.
– Надо в участок ехать, – поправляя автомат на плече, задумчиво сказал старший сержант. – Чёрт знает что… Это Иван.
– Салют. Лев Дроздов, – пожимая протянутую руку, поздоровался тот. – Ну что, поехали?..
Милиционеры уже хотели погрузиться в машину, но тут со стороны детского сада, расположенного неподалёку, послышался собачий вой. Мы развернулись по направлению к шуму. Звук был настолько тоскливый и надрывный, что по спине побежали мурашки. Тональность увеличивалась, постепенно переходя в оглушающий рёв, похожий на звуки сирены противовоздушной обороны. Морщась от вновь вспыхнувшей в голове боли, я сжал уши ладонями, но завывания с легкостью проникали через щели между пальцами и вгрызались в пульсирующий мозг. Слава богу, долго какофония не продлилась, рёв резко оборвался жалобным скулежом, после чего раздался странный ухающий звук, напоминающий удар по плохо натянутому полотну барабана, его эхо, отражаясь от многоэтажек, пронеслось по улицам и затихло где-то вдалеке.
– Это ещё что за хрень? – обескуражено спросил Дроздов, рука милиционера лежала на расстёгнутой кобуре, но сам он, видимо, не замечал этого.
– Собака? – послышался из машины голос Иванова.
– Собаки так не воют, – покачал головой Степанченко и повернулся ко мне. – Ты это, иди. От греха подальше. Потом увидимся.
Я кивнул, пожал всем по очереди руки и пошёл в направлении дома. Позади послышался шум заведённого двигателя, мимо пронесся УАЗ, но направлялся он не в участок, а к источнику воя – детскому саду. Подойдя к нужному подъезду, я открыл, как оказалось, незапертую дверь.
– Что за ерунда…
Захлопнул её и открыл вновь. Так и есть, магнит не работает. Что-то ЖКХ совсем отбились от рук, если не поддерживают дома в надлежащем состоянии.
В подъезде тускло горела лампочка. Хорошо хоть не придётся шариться в потёмках, боясь оступиться и кубарем слететь с лестницы. Пройдя мимо почтовых ящиков с торчащими из них во все стороны буклетами, рекламирующими мебельные магазины и творческие вечера в местном ДК, я добрался до лифта и нажал на кнопку вызова. Зашёл в кабинку, морщась от чересчур едкого запаха освежителя воздуха, и выбрал нужный этаж.