Катарсис. Том 1
Шрифт:
Но это оказалась не женщина — старик с пышной белой бородой, усами, развевающимися волосами и огненным взглядом.
Майор выстрелил сразу из двух пистолетов, вздрогнув от произведенного шума: негромкие в общем-то звуки показались ему пушечными залпами. Раздался звон и грохот, пули попали в сервант и в телевизор, но фигуру старика миновали. Тогда майор достал «глушак» и трижды выстрелил в приближающегося призрака. Фигура исчезла, а затем какая-то чудовищная сила вырвала «глушак» из руки Кощея, он почувствовал жгучую пощечину и отлетел к столу, с трудом удержавшись на ногах.
— Пес! — послышался
Майор оглянулся. На него глядел высокий мощный старикан с седой шевелюрой, бородой и усами, держащий перед собой спокойно горевшую свечу. Кащеев хотел поднять пистолет в левой руке и не смог. Пошевелил замерзшими губами:
— Кто… ты?
— Корректор твоей мировой линии, пес! — ответил старик.
Из темноты за его спиной появились две женщины, черноволосая и русая, остановились чуть позади.
— Что ты с ним хочешь сделать, дедушка? — спросила русоволосая.
— Он вернется туда, откуда прибыл, — отозвался старик. — Но служить делу Сатаны уже не сможет.
— А остальные?
— Остальные тоже. — Старик вперил в застывшего майора сверкнувший взгляд. — Забирай свою стаю, пес! Возвращайся обратно и доложи начальству, что такая же перспектива ждет вас всех. Иди!
Майор безмолвно повернулся и на деревянных ногах зашагал из дома. На улице к нему присоединились остальные ликвидаторы, живые и невредимые, но выглядевшие сомнамбулами. Выстроившись по двое, они, шагая как автоматы, ведомые Кощеем, направились к реке.
Ошеломленные наблюдатели с ужасом разглядывали в свою ультраоптику эту сюрреалистическую картину, не понимая, что происходит. Но спустя минуту и они бросились наутек от этого места, подгоняемые жутким темным страхом ожидания неминуемой гибели…
КРУТОВ И ДРУГИЕ
Они не успели буквально на час с небольшим, прибыв в Осташков в начале одиннадцатого утра. Пока искали дом Воробьевых на окраине города, на берегу Селигера, прошло еще около часа, и к этому времени Лиде уже стало известно, что ее дети похищены. Метнувшись с работы домой, надеясь на чудо — вдруг дети дома?! — она встретила там гостей, рассказала им о случившемся, и Крутов тотчас же отправился с ней в школу и детсад, но изменить уже ничего не мог: дети исчезли. Тогда он отвез рыдавшую сестру обратно в дом, приказал никуда не отлучаться и снова выехал с Ираклием в город, надеясь отыскать хоть какую-нибудь зацепку в деле похищения детей. На милицию надежды было мало, судя по ее реакции на происшествие: молоденький инспектор лишь констатировал факт исчезновения детей, не удосужившись даже выяснить внешность женщины-похитительницы, представившейся родственницей Панкрата.
Впрочем, Крутову и Федотову тоже мало что удалось узнать, кроме портретных характеристик женщины: молодая, рыжеволосая, с короткой стрижкой и широкими плечами. Искать же ее по городу не имело смысла. Те, кто похищал детей, а это скорее всего были работники «Психодава», вряд ли стали бы прогуливаться с ними «на природе», рискуя быть случайно замеченными. Исчезли и телохранители Лиды, в течение последней недели сопровождавшие
Вернувшись к обеду в дом Воробьевых, Ираклий и Егор неожиданно застали там Панкрата, худого и почерневшего от переживаний, и тотчас же стала понятна причина объявленной ему войны. Панкрат, потрясенный случившимся, но обрадованный прибытием друзей, вкратце рассказал им свою историю отношений с «Психодавом», оглядел неподвижно-спокойные лица обоих и криво усмехнулся:
— Что скажете? Может быть, я был не прав? Не стоило мне отказываться от предложений Мережковского?
— Ты сделал то, что должен был сделать, — сказал Ираклий. — Мережковский дал тебе понять, что его интересует в первую очередь не очищение государства от накипи бандформирований, к коим спокойно можно отнести и правительство, а захват власти.
— Но он во многом прав!
— Прав, конечно, — согласился Ираклий, поглядывая на задумавшегося Крутова. — Но осознание путей Добра и Зла, о котором толкует твой Мережковский, требует прежде всего понимания нравственности, а уж потом дает право на действие. «Психодав» же пошел по другому пути, следуя заповеди Бхагават-гиты: «Если какая-либо профессиональная деятельность ведется ради удовлетворения Всевышнего Господа, все изъяны этой деятельности устраняются».
— Переведи, я сейчас туго соображаю.
— Бхагават-гита утверждает, что профессиональный бандитизм во имя Господа — свят. Беда же в том, что Господь «Психодава» — власть! Вот и все. Егор, твое мнение?
— Мужики, мне не до дискуссий, — бледно улыбнулся Панкрат. — Что будем делать?
В комнату, где разговаривали друзья, заглянула заплаканная Лида, но, заметив жест мужа, скрылась, понимая, что будет лишней.
— Похоже, нам объявили войну не только ликвидаторы Легиона, — проговорил Ираклий. — Где мы только не воевали, а? Разве что на Чукотке. Вся Россия стала одним полем боя…
Крутов наконец очнулся от своих размышлений.
— Россия уже тысячу лет — поле боя! Как только нам навязали чужую религию, так и заставили воевать. Значит, есть за что биться на нашей земле, господа офицеры. Беспричинных войн, как известно, не бывает.
— Ближе к делу, философ, — скривил губы Панкрат. — Что предлагаешь конкретно?
— Будем действовать прямо и эффектно. У тебя телефон и координаты Мережковского есть?
— Он сидит в офисе ККОРР на Октябрьском поле, есть и телефон. Ты что, собираешься ему звонить?
— Правильно, — одобрил замысел Крутова Ираклий. — Это сильный ход. У тебя есть аппарат?
— Нет.
— Тогда поедем на переговорный пункт.
— У бабы Ольги есть, через три улицы живет.
— Поехали.
Предупредив Лиду, что уходят ненадолго, они пешком добрались до многоэтажки на улице Суворова, где в одной из квартир жила тетка Панкрата по отцовской линии, и попросили старуху воспользоваться ее телефоном. Егор набрал подсказанный Панкратом номер и через минуту услышал сквозь пощелкивание скремблера голос заместителя начальника «Психодава»: