Катавасия
Шрифт:
– Не-е-е, у ямурлаков конь мелкий, грязный, неухоженный, да и клыкастый к тому ж. Слышь, может, вместях сходим, изловим. Арканы возьмём...
Лях, приподнялся, перебил говорившего:
– Где кони? Ну!
– Твои что ль?
– повернул голову ближний - тощий, наголо бритый пожилой дружинник с серьгой в ухе, - А чем докажешь?
– Да ладно тебе, Клёст!
– вмешался второй - скуластый светловолосый парень - Когда слав лжу говорил!
– А почём я знаю!
– огрызнулся тощий, - У
Услышав разговор, одна из берегинь, отвлекшись от Лютика, поднялась, держа на отлёте выпачканные кровью руки:
– Чего плести-то? Сами видели: бился он с нечистью, друзей защищая.
Клёст не сдавался:
– А сам кто такой? Не обман ли это? Вдруг, вас почуяв, разыграл всё, своего часу дожидаючись.
Берегиня сдалась:
– Ладно уж. Лечить мы тебя не лечили, на тяжёлых сил хватило б, - она вздохнула, - Очухался малость? Песни какие знаешь? Спеть сможешь?
Марцинковский оторопело посмотрел на девушку:
– Какие песни? Вы чего, с дерева упали? Не знаю я ваших песен! Нашли время!
Лицо берегини изменилось, стало жёстким. Она потянула из ножен меч.
– Вы чего!
– Сана двинулся было в сторону.
– Стоять!
– в спину ему ткнулся клинок Глузда, - А я-то с ним по-людски! Ты, парень, или пой, если умеешь, или приколю на месте!
– Да вы чего?!
– заорал Марцинковский - за кого...
– Если человек, так споёшь, - объяснила берегиня - нечисть, она песен не знает, музыки не ведает. Иль не знал?
– Да не знаю я ваших заморочек дурацких!
– взорвался Лях - Ну, ладно, затыкайте уши, петь буду. Сразу говорю: мне в детстве медведь на ухо наступил!
Давление меча в спину несколько ослабло. Александр набрал воздуха и начал первое, что пришло в голову, наиболее подходящее, по его мнению к этому миру, оставшееся в памяти ещё со школьных лет:
– Колокольчики мои,
Цветики степные!
Что глядите на меня,
Тёмно-голубые,
И о чём звените вы
В день весёлый мая,
Средь некошеной травы
Головой качая?
Конь несёт меня стрелой...
Через пару куплетов Лях выдохся:
– Всё, дальше не помню, хоть убивайте!
Огляделся: лица берегинь и воинов потеплели, Клёст, улыбаясь, протягивал руку:
– Давно бы так! Тебя Ляхом звать? Меня - Клестом кличут, знаешь уже. Чудак-человек, говорил: петь не можешь! А сам вон что выдал.
Подошёл Птах:
– Ты это, слова мне спиши. Песня хорошая, когда ещё новую услышу. Сам слагал?
– Ты что? С детства помню.
– А я вот пробую..., - Птах вздохнул, - пока не очень выходит.
Клёст заржал, треснул парня по плечу:
– Да будет тебе скромничать!
– Клёст развернулся к Марцинковскому - Его песни и так уж весь Славгород поёт! А он всё: "плохо", да "не то", мол "пока ещё настоящую не сложил". А те какие? Самые что ни на есть настоящие!
– убеждённо закончил он, обращаясь уже к Александру:
– А ты, друже, говорил, что кони твои там ходят? Оба?
– Вороной - мой, буланый - Валеркин - Лях указал на спящего Каурина, - Тут где-то ещё наши кони были.
– Не журись! Отыщутся! Пока пошли тех ловить. Идти могёшь?
– Потихоньку смогу. Я - в порядке, только голову малость кружит.
– Александр повернулся к берегиням, - А парень этот как? Жить будет?
– Будет, - ответила девушка, - полежать только придётся дня три. Мы ведь тоже не всесильные. Раны срастили, да телу всё одно окрепнуть надо, да и руды много потерял. Кровь-то только сама в теле накопиться может. А ты что, как звать его, не знаешь? Я думала: вы вместе с обозом шли.
– Да нет. Мы тут случайно. Лесом ехали, увидали, что обоз грабят, ну и влезли... только бестолку.
Берегиня всмотрелась в Марцинковского, изучая с головы до пят:
– Постой-постой! Сколько вас было?
– Трое. Вон - Виктор лежит, а тот - Валерий... Ну... с нами, значит ещё четыре лошади были, две собаки.
– Лошади, собаки... Это что ещё такое?
– Как что? Кругом лошадей полный луг, а она спрашивает! Вон ходят: с ногами, с копытами, с хвостами! Или это, по-твоему - жуки с пауками?
Берегиня рассмеялась:
– Вон оно что! Коней лошадями кликаешь. А собаками кого ж?
Лях нахмурился:
– Порубили гады наших собачек. Тут где-то лежат. Ну, мохнатые, зубастые, на волка схожи. Или, может, и волк у вас по-иному зовётся?
– Да нет, так же. Уразумела я: про псов ты говорил. Смекнула я, откуда вы взялись. Из Отрубного мира прошли, так?
– Угу.
– Давно?
– Второй день.
– Зачем пошли? Кто путь указал? Случайно да нечаянно втроём да на конях, да с припасами не ходят.
– Валерка подбил приятеля искать. Да и там, в нашем мире, не особо прижились. Ему, Валерке, то бишь, в башку втемяшилось, что Вадим, приятель его, то есть, в ваш мир провалился. Ну, вот и пошли.
Внезапно заинтересовавшись, подошла вторая берегиня, пошатываясь от усталости, обратилась к подруге:
– Яра, они, случаем, не про того парня, что к Семёновской заставе выбрел? Вчерась только сороки с весточкой прилетали.
– Может, и про него, а может, и нет. Сама, Ольха, знаешь: тот мог и сто лет назад тому прибыть, а мог и не появиться ещё.