Каторжник император. Беньовский
Шрифт:
— Это так важно для меня?
— Судите сами: совершенно случайно я узнал, что вам в ближайшие дни, а может быть часы, грозит арест, тюрьма. Таково повеление императрицы. До неё дошла жалоба ваших зятьев.
— Но моё дело рассматривает суд. Надеюсь, что мои имущественные права будут подтверждены.
— Не надейтесь. Императрица решила передать имения зятьям. Вам это повеление её величества, очевидно, ещё не известно.
— Чёрт возьми! Вы-то откуда это знаете?
— Из окружения министра. Один из его секретарей мой приятель и в некотором роде мой свойственник. Наши жёны
— Бог с ними, с вашими жёнами. Вам-то какая выгода сообщать мне обо всём этом?
— Одно лишь сочувствие к сыну старого друга и сослуживца.
— Пожалуй, я вам поверю.
— И поступите разумно.
— И что мне советуете?
— Ничего не советую. И не вправе советовать. А впрочем, на вашем месте я бы не медлил. В Польше у вас родные?
— Дальние. И имение в Литве, доставшееся в наследство от дяди.
— К тому же вы обладаете военным опытом.
— Некоторым.
— Стало быть, имеете возможность получить чин и должность в армии короля Станислава.
— Наверное, имею. Ведь я венгр с польской примесью в крови. Что вы ещё хотите мне сказать?
— Я всё сказал. Не медлите. А в ваших чертах лица угадывается что-то от того малыша, которого я держал на коленях. Прощайте, друг мой. Да хранит вас Бог.
Глава вторая
Скорый в принятии решений, Морис Август незамедлительно отдал распоряжение слугам собираться в дорогу. Понукать их не требовалось. Слуги знали необузданный нрав господина и его увесистую руку и вовсе не горели желанием заработать оплеуху или зуботычину.
Чтобы сбить преследователей со следа; Беньов небрежно бросил управляющему гостиницы, рассчитываясь за постой:
— Очень сожалею, что покидаю Вену. Неотложные дела в Трансильвании. И ещё хочу в Пешт к друзьям наведаться.
— Пешт прекрасный город, — ответил управляющий. — Кстати, в Пеште мой свояк держит гостиницу «Ласточка». Рекомендую воспользоваться.
— Благодарствую. Быть может, воспользуюсь вашей рекомендацией.
На второй день пути маленький караван — десять всадников и ещё несколько навьюченных дорожным скарбом и припасами лошадей — достиг Братиславы. Отсюда двинулись не на Пешт, а, переправившись через Дунай, углубились в просторы Словакии. Делали усиленные переходы, не щадя коней. Однако все меры предосторожности оказались излишними. Никто и не собирался преследовать венгерского злоумышленника. Это и не входило в планы Гаугвица, разыгравшего нехитрый спектакль.
Но отряд Мориса подстерегала у карпатской границы другая неожиданная опасность — шайка словацких гайдуков. Столкновение с ними оказалось вряд ли более приятным, чем возможная встреча с имперскими жандармами. Горную тропу преградил спустившийся по склону всадник в красном, отороченном мехом жупане, с кривой турецкой саблей на боку. За ним в чаще леса смутно маячили ещё несколько всадников.
— Кто такие? — громогласно крикнул по-словацки человек в красном.
— Не разумею, — ответил по-польски Беньов.
Разбойник повторил вопрос по-польски и по-венгерски, не спеша вытаскивая из ножен саблю. Позади раздался
— Ты-то кто таков? — спросил Беньов, не теряя самообладания.
— Вольный атаман. Имя не имеет значения. А прозвище моё Жёлудь. Таких, как я, в Карпатах много. Пан небось?
— В этих краях все паны, — уклончиво отвечал Морис Август, желая выиграть время.
— Не скажи. Есть паны, а есть и хлопы горемычные. Видать по одёжке, ты паныч благородных кровей. Слушай меня. Выдашь по доброй воле всё оружие, порох, припасы, отпущу тебя и твоих людей с Богом. Иди своей дорогой.
— Как бы не так, хлоп! — яростно крикнул Беньов, молниеносно выхватывая из-за пояса заряженный пистолет и стреляя в атамана.
Жёлудь дрогнул и выронил саблю, но в седле удержался. Он был ранен, но не смертельно. А Морис зычно скомандовал слугам:
— Сабли наголо, ребятушки! И вперёд, только вперёд! Назад нам дороги нет.
Среди гайдуков произошло замешательство. И это позволило маленькому отряду Беньова с боем пробиться сквозь их кольцо. Рубились слуги Мориса отчаянно. Особенно отличились его телохранители великаны Мирчо и Ион, в прошлом не раз скрещивавшие свои сабли с турецкими. Лихих парней подобрал себе Беньов, с военным опытом, и платил им щедро. А Иону положил особое жалованье. Служивший в прошлом в войске валашского господаря, Ион успешно тренировал других слуг в рубке шашками.
И всё же гайдуки долго преследовали отряд Мориса, не прекращая беспорядочной стрельбы из пистолетов и ружей. Не остановил их и пограничный знак с изображением взъерошенного польского орла. Не обошлось без потерь. Был смертельно ранен Ион. Так и умер от потери крови в седле, вцепившись мёртвой хваткой в гриву коня. Двое слуг отделались лёгкими ранениями. Шальная разбойничья пуля слегка задела плечо Мориса Августа, вырвала клок сукна из его плаща и оставила ожог на теле. Да лишились одного навьюченного припасами коня, потерявшегося в суматохе и, вероятно, ставшего трофеем гайдуков.
Уже стемнело, когда преследование прекратилось и тропа перешла в пологую дорогу, окаймлённую елями. Впереди тускло светились оконца каких-то строений, залаяли псы. У околицы селения отряд был остановлен разъездом польских улан.
— Куда путь держите, Панове? — спросил один из них, как видно старший по чину.
— В Виленское воеводство. Имение там у меня. Я барон Беньовский, по-венгерски Беньов. Слышали небось?
— О да, да, — соврал улан, корнет из мелких шляхтичей. — Фамилия знатная. Это вы стреляли в горах?
— Отбивались от разбойников.
— Их здесь, увы, немало. Заходят и на нашу сторону, грабят панские усадьбы. Держим в Горлице конный эскадрон. Да что он один может сделать? А далековато вам придётся ехать. Через всю страну. В Польше ныне неспокойно.
— Что делать, любезный. Проводил бы ты нас к эскадронному командиру. У меня раненые, нуждаются в помощи. Убитого надо предать земле.
— Рад услужить вашей милости, барон. Следуйте за нами.
«А неплохо быть бароном, — подумал Беньов. — Молодец ты, Морис. Знал, что эти спесивые польские паны поклоняются титулам больше, чем доблестям».