Катя. 1941. Начало
Шрифт:
– А дальше что?
– Дальше?
– Да, после того как вы поцеловались, – Катя раскрыла рот в нетерпении и напомнила Христине ожидающую команды хозяина собаку.
– А дальше ничего, – заявила Христина. – Я думала, что мы будем всю ночь целоваться, а он стал руки распускать, под юбку полез. Я его треснула хорошенько и ушла.
– И это всё? – Катя была разочарована. Она хотела услышать историю любви: как он шептал ей на ушко красивые слова, признавался в своих чувствах, как они клялись друг другу в верности, а получила совсем другое.
– Всё, – подтвердила тоже расстроенная
– А я-то уже надеялась, что хоть у тебя вечер удастся.
– Не переживай, мы обязательно встретим своих единственных, – ласково погладила Христина русые волосы подруги, – и обязательно одновременно. Мы будем очень счастливы.
– Ты в это веришь?
– Конечно, мы же вон какие красавицы, – Христина ласково улыбнулась. – Кто-то на нас да клюнет.
– Ты так говоришь, словно мы никому не нужны.
– Нет, я точно знаю, что скоро встречу того, кого полюблю всем сердцем, и пойду за ним на край света, – и Христина взглянула в окно, устремляя взгляд куда-то в даль, будто пророчество произнесла.
Катя с восторгом на неё смотрела. А ведь и её должна где-то ждать вторая половинка. Принц, как любит говорить Христина. Где же он, тот самый принц? Где же эта настоящая любовь, о которой так загадочно твердила старшая подруга? Она так ждёт её, так ждёт. Вот и Кате тоже хотелось этой любви, хоть немножечко.
Так девчонки просидели до полудня. Обнявшись на кровати, как две неразлучные сестры, плакали, смеялись, делились сокровенными девичьими тайнами, радостями и разочарованиями, мечтали о том самом, единственном.
Лето шло своим ходом, и жара усиливалась. Каждый день подруги ходили купаться на берег реки. Симон больше не появлялся в их компании. Катя иногда о нём думала, кусала губы пристыженно, вспоминая, каких глупостей сгоряча наговорила школьному другу, но солнышко и плеск воды быстро отвлекали её от этих мыслей, не свойственных семнадцатилетней девушке, беззаботно резвящейся в тёплой речной прохладе.
Однако, вернувшись домой, девушки всё чаще замечали во дворе сборы взрослых, которые о чём-то горячо спорили и шептались.
– Мама, что вы там постоянно обсуждаете? – влетела на кухню Катя и быстро схватила с тарелки на обеденном столе спелый, первый в этом году сочный персик.
Мать Кати, пожилая женщина, поседевшая не столько от возраста, сколько от пережитых в гражданскую войну потрясений, грустно взглянула на дочь.
– До нас доходят тревожные слухи. Говорят, немцы собираются воевать с Советским Союзом.
– Не может быть, у нас же вроде мир с ними, – Катя лёгким движением уселась на деревянный стул подле стола и вульгарно закинула ноги на стол. Её мать, Вероника Николаевна Астахова, очень не любила, когда единственная дочь так неприлично себя вела, но сейчас никак не отреагировала на её поступок. Видимо, дело действительно было серьёзным.
– В этом мире всё может быть, Катюша, – лишь грустно заметила она. – Я такого с твоим отцом за свою жизнь навидалась, что и не передать.
– Ты это о революции? – поинтересовалась дочка. – Вы с папой никогда не рассказывали о вашей жизни в те годы, рассказала бы.
Мать горько хмыкнула.
– Нечего рассказывать, ничего хорошего там не было.
– Правда? А почему нас всё время в школе учили тому, какое это великое дело, какое это важное достижение советского народа?
– Вот в школах пусть и учат молодёжь по учебникам, что такое революция, а в жизни ничего этого не надо.
Катя безразлично куснула персик, и по её мягким нежным губам потёк сладкий сок. Она не придавала никакого значения материнской тревоге и рассказам о революции. Просто так спросила, для виду. Ей на самом деле и учебников хватает, где на всех страницах рассказывалось о героических подвигах простых работников и великих делах великого вождя народа Ленина. Было действительно интересно читать, как простые работники заводов брались за молоты и шли за правду на врага. Катя выросла уже в благополучное время, ни в чём не нуждалась, жила в центре большого города, наслаждаясь жизнью. Она понятия не имела, за что боролись те рабочие, но искренне им сочувствовала, мысленно вставая с ними плечом к плечу за правду и равенство.
– Ты лучше не гуляй допоздна, а давай вещи собирай, – закончила свою мысль Вероника Николаевна, не замечая, что дочка витает в облаках.
– Какие вещи? – подпрыгнула Катя как ужаленная, очнувшись.
– Такие. Свои вещи, мы сейчас вдвоём, без отца, будет трудно весь скарб увезти.
– Но я никуда не собираюсь его увозить! – изумилась Катя.
– Ты не понимаешь, – Вероника Николаевна подсела к дочери и взяла её руки в свои. – Если слухи – правда, то нам следует уехать как можно раньше. Мы на рубеже, рядом граница с Румынией, которая давно зарится на наши земли. Врагам только реку пересечь, и всё, они будут у нас дома.
– Мама, ты собираешь глупые слухи, – выдернула свои руки Катя и недовольно вскочила со стула.
– Почему глупые? Вон даже евреи – родители твоего школьного друга Симона, и те вещи собирают. Соседка Хвольницкая видела, как они ночью в землю мешки закапывают, явно добро нажитое прячут. Неспроста это, дочка, неспроста, – и мать заговорщицки покачала головой.
– Нашла на кого смотреть, – презрительно хмыкнула девушка. – Евреи постоянно что-то прячут да утаивают.
– Пусть так, но не только евреи себя странно ведут. Соседи поговаривают, что торговец колбасой с улицы Красной собрал свои вещи ещё три дня назад и уехал куда-то. С тех пор никого из его семьи не видно, а дом пустой стоит, словно там никто не жил. Вот скажи, почему он уехал? Зачем увёз весь скарб и свою семью?
Катя слушала маму, всё больше раздражаясь. Доводы матери не показались ей убедительными. Молдавия была пограничной республикой. В Кишинёв постоянно прибывали приезжие, каждый день отсюда кто-то уезжал. Мать её ходит по соседям и собирает глупости.
– Послушай меня, доченька, сердце чует, надо уезжать. Подадимся на Москву до родни. Там у меня сестра осталась, да у отца твоего два брата. Приютят, не останемся на улице. Это лучше, чем здесь, когда война в любой момент может начаться.
– Мама, перестань, никакой войны не будет. Советский Союз – сильная страна, немцы будут полными дураками, если на нас полезут. У них и в Европе дел невпроворот, никак Англию не захватят. И вообще, зачем об этом думать? Где немцы и где мы?