КАЗАЧЬЯ ДОЛЯ. Первый чеченский след
Шрифт:
–Кого еще бил?
Я и еще человек десять подняли руки. У меня на душе стало спокойнее. Молодцы, ребята, заступились за Богдана. Ведь на самом деле он никого не бил, и все солдаты это понимали. Орать – орал, оскорблял, но никогда не бил. Полковник смотрел в глаза Богдану:
–Развязать его!
Полковник был в страшном гневе .
–Штабс-капитан!
–Я!
–За мной в штаб. Всем разойтись.
Я, радостный, подбежал к другу, подал ему рубаху, обнял. Потом строго спросил:
–Кум, ты же говорил, что он тебя не бил.
Богдан хитро улыбнулся:
–Учитель у меня хороший!
– Вот видишь, как бывает полезно соврать, – ответил я.
–Так ведь иногда, а ты врешь всегда. Мы обнялись и пошли догонять своих. В казарме Богдан сказал:
–Браты, спасибо! Не дали сгинуть.
Все загудели, начали обсуждать Павлова, как ему сейчас там, у полковника. На середину вышел Серега Бродов. Он явно что-то хотел сказать.
– Ну, чего ты ? – спросил Кузьмин.
–Богдан, ударь меня, я не обижусь.
–Ты про что?
–Это я сказал Павлову, – тихо ответил он и покраснел.
Богдан резко встал. Я попытался его удержать, но он меня оттолкнул. Те, кто стоял за Бродовым, отошли, чтобы, падая, он не зацепил их. Серега закрыл глаза. Я про себя прошептал: «Все, капец ему». Все приготовились к худшему, но Богдан подошел к Бродову и протянул руку:
–Молодец, что нашел в себе силы признаться
Серега с радостью вцепился в руку.
–Помни, помните все, нет в жизни подлее дела, чем доносить на товарища, нам с вами долго еще жить придется, может, и смерть принимать вместе будем.
Все его слушали и наверно думали, какой он умный, какие речи говорит. Только я понимал, что он говорит дядюшкины слова. Тот, как выпьет лишнего, так давай нас уму-разуму учить.
Богдан говорил, пока его взгляд не встретился с моим.
–Теперь подождем нашего командира, что тот скажет?
Командир не заставил себя долго ждать.
–Сотня, стройся! На обучение стрельбе шагом марш!
Мы вышли с территории полка, в лицо дунул сильный ветер с песком. Я подумал: «Как же стрелять? Ведь песок попадал в нос, глаза, рот». За высоким забором ветер не казался таким сильным. Павлов на лицо натянул платок, на глаза надел очки. «Вот сволочь!» – подумал я. В самом ущелье ветер казался тише, но песок все же попадал в глаза. Стрелять было еще труднее. Кто не попадал, снова бежали к мишеням с сумкой. Но с каждым выстрелом таких становилось все меньше и меньше. Наверное, при двадцатом выстреле попали все, но это не обрадовало нашего командира, он приказал увеличить расстояние до мишеней. При первом залпе не попал никто, и все побежали с сумками к мишеням.
– Да с такого расстояния просто невозможно попасть, – сказал я солдатам, но Павлов услышал меня.
–Солдат, ко мне марш!
Я подошел.
–Дай винтовку.
Он зарядил, прицелился .
–Последняя мишень справа.
Он выбрал самую дальнюю мишень и попал в самую середину .
–Абрамов, держите винтовку, тренируйтесь.
И мы опять: то стреляли, то бегали. У кого получалось, у кого нет. Не хочу хвалиться, но у меня получалось лучше всех. Через несколько часов меня подозвал Павлов:
–Оставляю тебя старшим. Пусть стреляют и бегают, ясно?
– Так точно!
–Я пошел в аул, через два часа построишь всех и приведешь ко мне, я буду вон в том доме с железной крышей. Понятно?
–Понятно, вашбродь.
Он дал мне бинокль и ушел. Я подошел к солдатам. С серьезным видом подал команду:
–К стрельбе лежа – готовьсь, заряжай, пли!
Посмотрел в бинокль: не попала в мишень ровно половина.
–Кто не попал, взяли по два мешка с патронами и бегом к мишеням!
–Почему по два? Мы с Павловым с одним бегали, – спросил рыжий.
–Я вам не Павлов, я с вас три шкуры буду драть.
Богдан понимал, что я шучу, но не показывал вида. Улыбка его выдавала, и он решил отойти в сторону и отвернуться.
–Я повторяю последний раз: кто не попал, взяли по два мешка и бегом к мишеням.
Все с большой злостью в глазах стали брать по два мешка.
–Браты, вы че? Я же шучу.
Здесь Богдан не выдержал – он смеялся до слез.
– Ну, Никола, тебе в театр надо, мы и вправду подумали, что ты сбрендил.
Один спросил у Богдана:
– Ты нам говори, когда он шутит, а когда нет.
–Да это легко понять: если он просто говорит, то, скорее всего – правду, а если очень правдиво, значит, врет.
–Ладно, командуй, – сказал рыжий.
–Стреляйте,– сказал я, – только цельтесь лучше.
–А бегать?
–Не надо.
Мы расстреляли все патроны, что нам дали, посидели, отдохнули.
–Пошли домой, – сказал я.
–Куда?
–В казарму!
Мы построились и пошли; я шел рядом, как командир, и мне это нравилось. В ауле я увидел, что навстречу шла девушка, и так мне захотелось, чтобы это была та самая. Я, изображая из себя командира, подавал команды. Девушка подошла ближе, и я понял – это она.
–Здравствуйте! – закричал я.
–Здравствуйте, нам не надо с вами здесь говорить.
–Почему?
–Здесь такие обычаи.
–Скажите, как вас зовут?
–Даша.
– Это русское имя.
–Я русская.
–Где я вас могу найти?
–Не надо. Вам же лучше будет.
Даша ускорила шаг, а я стоял и смотрел, в какой дом она войдет. Девушка вошла в большой дом на краю аула, недалеко от нашего гарнизона.
Мы тронулись в путь. Дом с железной крышей был один в ауле, и мы без труда его нашли. Штабс-капитан, уже изрядно выпивший, сидел за столом. На столе стояла кружка с пивом. Увидев нас, он допил, что было в кружке и, шатаясь, вышел на улицу. Вдохнув свежего воздуха, громко крикнул:
–Абрамов, веди их сам, я остаюсь здесь!
–Слушаю, вашбродь.
Мы пошли. Как же мне хотелось зайти в дом к Даше! Но как? Какой предлог найти? Поравнявшись с ее домом, я дал команду стоять. Перед домом был высокий забор. Я тронул дверь – она открылась. Зашел внутрь. С улицы кричал Богдан: – Куда ты? Нельзя!
Я шел дальше, перед домом рос сад, в основном из невысоких деревьев. Я пробирался между этими деревьями. Богдан уже не кричал, и я догадывался, что он идет где-то рядом. Деревья кончились, и передо мной предстала Даша. Она вешала белье и меня не видела. Такой женской красоты я ещё не видел, мое тело не слушалось. Я просто стоял и любовался ею, пока кто-то сзади не отвлек меня. Я оглянулся – это был Богдан. Не обращая на меня внимания, он смотрел на Дашу, да так нагло!