Казаки
Шрифт:
" Несколько дней не происходило ничего важного, кроме незначительных «герцов>>, и еще раз отличился на них Ян Собеский. Чуть было не схватили его московские люди, увидевши на нем золотистый терлик, и закричали: честной человек, честной человек (т. е. знатный)! Но он ушел от , них счастливо. Перед тем пронеслась весть, что Шереметев хочет отступить. Шереметев как будто хотел показать полякам противное: ночью московские люди сделали вылазку из своих окопов и хотели было неожиданно напасть на польский стан. Перебежчики были у них вожаками; но поляки в пору узнали об этом, ударили тревогу — и московские люди отступили.
Тут окончательный опыт научил Шереметева, что Козловский один говорил правду, когда все прочие из подобострастия к главному воеводе потакали Цьщуре. Шереметев теперь озлобился на Цыцуру
Только что предводители решили отступать, поляки уже знали об их решении от перебежчиков и положили напасть на них во время отступления, когда они будут переходить через заросли и переправы.
t; На другой день неприязненные войска не начинали сражения, и только между охотниками происходили герцы. Польское войско было наготове, и предводители велели дожидаться. знака, когда можно двинуться, а сами, ожидали, когда тронется с места их неприятель. Сообразив, что неприятелъ пойдет по неудобной дороге, польские гетманы расположили войско свое так, чтоб можно было нападать на отступающих и спереди, и сзади, и с боков. Коронный гетман с своею половиною должен был пересечь путь московскому войску - и не давать ему далее хода, а Любомирекий должен был напирать и преследовать позади. Каждая половина войска разделялась, в свою очередь, на две части, так что одна часть из каждой половины должна была охватывать -бок неприятелъского обоза; сверх того, из обеих половин отобрана была еще пятая часть в резерв; она должна бъта, по требованию, поспевать на помощь какой-нибудь из четырех, которые будут в деле,- и доставлять свежих воинов на место убитых. «Тогда, — по замечанию_ современника Зеленевиц-кого, — предводители, следуя обычаю древних римских полководцев, говорили жолиерам возбудительную речь такого содержания:
«Нам теперь следует решить — кому владеть Украиною. Московский государь без всякого права овладел этим краем польской Речи Посполитой, и через это вы остаетесь и бедны, и нищи, и отечество не в силах вознаградить вас. Мы с охотою дали вам трехмесячное жалованье, в виде подарка, из собственных сумм; это ничто в сравнении с тем, чем должно вознаградить вас Польское королевство. Возвратим ему эту богатую и изобильную страну — Украину. Тогда мы приложим все старание, чтобы вам были выплачены следуемые суммы. Но тут дело идет не об одних наших выгодах. Как сыны истинной католической Церкви, вы сражаетесь, ревнуя о вере, которая должна быть вам драгоценнее самой жизни. Видите скорбь истинного правоверия; греческая схизма торжествует; осквернены священные пороги храмов; алтари разорены; святые дары — о, ужас-! — потоптаны святотатственными ногами, храмы отданы для совершения в них суеверных обрядов врагам ис-' тинной- Церкви Христовой. Подвизайтесь за веру и свободу, поражайте святохулителей и стяжайте себе вечную славу в _ отдаленном потомстве».
Жалиеры отвечали восклицаниями, уверяли в .готовности храбро сражаться за католическую веру и выгоды польского государства. .
В ночь с двадцать пятого на двадцать шестое московское войско двинулось; оно иоставлено было пешими колоннами рядов в - восемь внутри четвероугольника из возов; но, пройдя немного, увидели, что в восемь рядов идти неудобно, и перестроились в шестнадцать рядов. Устройство подвижного обоза, довольно сложное, было сделано с такою быстротою, что поляки изумлялись.
Московские люди думали, что поляки узнают об их отступлении спустя несколько часов, и не воображали, что поляки давно следят их каждый шаг. И не успели московские люди пройти на выстрел из лука, как поляки были перед ними и за ними. Поляки двинулись по ближайшему направлению прямо через лес и перерезали им путь. Сначала путь шел через лесные заросли; и тем и другим негде было развернуться. Но когда русские потом вышли на просторное место, тут пол яки ударили на них со всех сторон. Польские копейщики кидались на обоз. Ратные люди государевы, сидя и стоя на возах, недвижимо держали свои длинные копья, и польские всадники натыкались на них. Польские пушки каждую минуту посылали в обоз ядра, пули и гранаты; царские пушкари без торопливости отвечали им из своих. Весь обоз шел тихо и спокойно, преодолевая большие трудности, через топи и яры. Хладнокровие московских людей изумляло поляков. Никто из обоза не отвечал на ругательные вызовы и похвалки. Среди грома орудий не раздавались человеческие голоса, кроме неволь-нога стона раненых. Козаки усердно помогали московским людям, и не только отражали неприятельские налеты, но даже вырывали из рядов и утаскивали к себе пленных и обращали в пол^ких удальцов.
«В этом шествии московский обоз (говорит польский очевидец) походил на огнедышащую гору, извергающую -пламя и дым, и поляки уподоблялись еврейским отрокам в вавилонской пещи, ибо ангел Господень невидимо осенял нас тогда».
П^ще полудня велено было польскому войску остановиться на отдых; между тем приказали придвинуть к мос-ковакому обозу все орудия, сколько их было у поляков. Царскому о^иу приходалось скоро всходить на гору: было опасное ^осто; тут-то удобно б^ыло полякам разорвать чет-' вероугольник, а было для них неизбежно разорвать его, и этого-то добивались поляки до сих пор напрасно. Вперед была отправлена засада под начальством Немирича. Любо-мирский заметид, что в своих налетах на неприятельский обоз польские удальцы более кричали, чем делали, и отда-
вал предпочтение хладнокровию врагов. Он сам выехал перед ряды жолнеров и говорил им: «Болтовня и бестолковый крик не разломают неприятельского обоза; нужнее неустрашимый дух и твердые руки, владеющие оружием. Москаль убегает от нас не по-заячьи, а по-волчьи, оскаливши зубы: видите, каким крепким оплотом он оградил: свое бегство. Держитесь согласно хоругви, не выскакивайте без толку из строя, и дружно все сложите вместе руки и груди, сломите неприятельскую ограду в ее середине, — вы добудете победу».
Московские люди продолжали идти по-прежнему хладнокровно, спокойно, и дошли, наконец, до опасного места, где нужно было спускаться в яр и всходить на ropy. Тогда польские предводители замыслили правое крыло своего войска переправить через яр в другом месте, и зайти московскому обозу вперед; но им надобно было переправляться через топкий яр; от этого московские люди успели уже взвести две части своего обоза на ropy, прежде чем поляки могли-их не допустить до этого. Немирич завязал битву на горе, но должен был отступить и пропустить неприятеля, получив сам рану. Зато польское войско с боков и с тыла наперло на оставшихся внизу московских людей; усилилась пушечная пальба; польские пушки подошли сколько возможно ближе. Московские люди отбивались по-прежнему, с спокойствием пробивали себе путь на гору. Русские потеряли, по одному известию, семь 2 , по другому 3 восемь пушек, да восемьсот возов с 3anaca:r.rn. Поляки нашли в них себе продовольствие, и очень обрадовались утомленные пе-' хотинцы, которые терпели недостаток. Битва прекратилась веч ером. Полил сильный до^ждь. Поляки считали за собою победу, несмотря на то, что потеряли много убитыми. Татары не участвовали вовсе _в битве, и их стали даже подозревать в том, что они приняли -от московских людей подкуп. Другие толковали, что татары оттого не ходили в битву, что вообще им несносно слышать гром огнестрельного оружия. , .
Следующая ночь была темная. Дождь лил как из ведра. Оба враждебные войска столп в прязи, без крова.
QJC.He лошади оставались без корма. Поляки не могли до'-стать ни дров, ни огая; только пехота, огибавшая неприятельские обозы; была счастливее, отняв^ возы. Гетманы провели ночь вместе, в одной карете. .
Когда взошло солнце, поляки увидали, что московских людей уже не было, и удивились их терпению и неутомим мости. — «Не побоялись, говорит современник, ни темноты, ни дурной дороги; не мучило их ни беспокойство, ни труды и тревоги прошлых дней».