Казанскй треугольник
Шрифт:
Лицо начальника перекосила улыбка, не сулящая ничего хорошего. Недолго думая, Носов предложил мне уволить его за грубое нарушение дисциплины, связанное с невыполнением указания руководства.
Я сидел на стуле, словно на раскаленной сковороде.
— Владимир Алексеевич! Я сам лично отпустил его в больницу к матери. Он там дежурил всю ночь! Если дело в этих двух оперативных делах, то они будут у вас лежать на столе через два часа. За что вы его хотите уволить? Корчагин один из самых опытных работников нашего отдела! За ним десятки раскрытых преступлений! Знаете что? Вы можете
— Не повышайте голос и не забывайте, где вы находитесь! — произнес он, не скрывая злорадства. — Здесь я могу повышать голос, а не мои подчиненные. А с вами, кстати, я еще разберусь, это я вам обещаю. Вы, надеюсь, помните крылатую фразу писателя-коммуниста Максима Горького «если враг не сдается, то его уничтожают»?
Разговор был явно закончен, я развернулся и вышел из кабинета.
Жаловаться на Носова не хотелось, однако обстоятельства складывались так, что какие-то меры от нападок Носова нужно было принимать.
Я вспомнил утренние слова начальника второго отдела и был поражен тем, как он был прав. Неужели мои отношения с Носовым стали настолько очевидны, что о них уже открыто говорит все управление?
То, что Носов попытается сломать меня, я, безусловно, понимал, но и предпринять что-либо не мог, мне была необходима поддержка в лице начальника управления уголовного розыска. За всю жизнь мне ни разу не приходилось жаловаться на руководство, все проблемы я решал самостоятельно. Но здесь выбора не было.
У себя в кабинете я пытался понять, почему все так складывается. Пришел новый человек, абсолютно не знающий специфики работы уголовного розыска, не знающий людей и пытающийся сразу все изменить. Как сложно было укомплектовать отдел, подобрать настоящих фанатов, способных сутками пахать по раскрытию преступлений, и вдруг на тебе — уволить сотрудника! Как так можно? Ведь он даже ни разу его не видел! Если так и дальше пойдет, с кем работать?
С грузом этих мыслей я пошел к начальнику управления. Взглянув на него, я сразу понял, что Носов уже все доложил.
Я присел и впервые в жизни стал жаловаться на необоснованное решение Носова по увольнению моего сотрудника. Чем больше я говорил, тем больше хмурился начальник. Руководство не любит, когда подчиненные обсуждают действия вышестоящих, но мне ничего не оставалось, и я рассказал ему все до мельчайших подробностей.
Когда я закончил, начальник управления минуты две сидел в задумчивости, а затем тихо произнес:
— Я всегда боялся подобного. Что найдется человек, который начнет ломать хорошую кирпичную кладку. Вот что. Я отменяю решение своего заместителя. Тебе трудно, а мне еще труднее. Давай лишний раз переступи через себя и не бегай ко мне с жалобами. То, что у тебя в отделе происходит, я знаю и без тебя. Постарайся найти с ним общий язык, иначе я не смогу тебе помочь, за ним стена, которую нам с тобой не сломать!
Я молча вышел из кабинета. В коридоре лицом к лицу мы столкнулись с Носовым. Он почти прошипел:
— Ну что, был у начальника? Что невеселый? Это только начало! У тебя впереди большие потрясения.
Какие потрясения — он не пояснил.
Вечером
У моего подъезда стояла компания — человек шесть парней в изрядном подпитии. Один преградил мне дорогу. Он был на две головы выше меня.
— Дай закурить!
— Не курю, — постарался я обойти его.
— А если найду? — схватил он меня на рукав.
Его действия вызывали всеобщее одобрение, и он полез в мой карман.
Я ударил что есть сил. Амбал, тихо охнув, сполз по стене. Удар ноги в голову — и он уже пластом лежал на ступеньках подъезда.
Я выхватил из-за пазухи пистолет и быстро передернул затвор.
— Ну, кто хочет поймать свинца? — с угрозой спросил я. — Ты или ты? Забирайте своего друга и проваливайте отсюда, в другой раз будем говорить у меня в кабинете.
Друзья, подхватив лежащего под руки, поволокли его.
Я зашел в квартиру. Жена мыла посуду, а дочка, свернувшись калачиком, спала на диване. Я стал вытирать посуду, а жена, разложив постель, уложила дочь.
— Что произошло на улице? — спросила она, я слышала пьяные крики.
— Все нормально, все хорошо. Тебе показалось, — ответил я.
Ночью мне не спалось, и утром я чувствовал себя совершенно разбитым. Выпив бокал чая, пешком отправился на работу, рассчитывая, что утренний холод взбодрит меня.
Добравшись до работы, я взялся было за утреннюю сводку происшествий, но позвонил Носов. Он, разумеется, вызывал меня к себе.
Войдя к нему, я сразу обратил внимание, что на его на столе лежит оперативное дело Станислава Балаганина.
— Чем занимаются ваши сотрудники? — спросил он. — Объясните мне, с чем связана разработка жены столь уважаемого человека? Что, у нас не хватает воров и другой преступной нечисти? Вы полтора месяца пытаетесь высосать из пальца какое-то преступление, ставите задачу перед Балаганиным, чтобы он активизировал работу! Может, я что-то не понимаю? Объясните мне, но осуществлять разработку жены заместителя исполкома, я думаю, совершенно лишнее. Там работают проверенные кадры и их жены, по всей вероятности, неоднократно проверялись службами КГБ.
Выслушав его, я попытался объяснить обстоятельства нашей разработки, но он, не дослушав, произнес:
— Вот что, я твой непосредственный начальник, и запрещаю дальнейшую разработку Ермишкиной. И еще раз обращаю ваше внимание, что мне как начальнику отдела необходимо больше заниматься раскрытием преступлений, а не разной чепухой, не искать вора там, где его нет.
— Владимир Алексеевич, вы знаете, что любое заведение оперативного дела должно быть согласовано с начальником управления. Это дело также было согласовано. Я готов выполнить ваше указание, но для этого прошу вас официально написать свое решение на третьем листе этого дела.