Казанскй треугольник
Шрифт:
Когда за Олегом закрылась дверь, Максим позвонил Светлане и договорился увидеться на следующий день. Все эти дни он скучал без нее и сейчас, услышав ее голос, понял, что она стала неотъемлемой частью его жизни. Он представил, как вытянется от удивления лицо его матери, когда он представит ей свою даму.
Он представлял, что будет говорить ему мать, ведь, по сути дела, он ломает чужую семью, — это раз. А во-вторых, что ни говори, Светлана старше его.
— Максим, ты не готов к семейной жизни, — начнет мать. — Ты не работаешь, как же ты будешь кормить семью?
Ему стало смешно. «Если бы она знала, сколько теперь у меня денег! — подумал Максим, — она бы просто не поверила!»
Он решил, что если мать так скажет, он уйдет из дома. Вот так — просто уйдет и снимет квартиру. У него столько денег, что он сможет содержать не только жену, но и всю свою родню на всю оставшуюся жизнь! Просто ему необходимо выбрать момент для знакомства и обязательно подготовить не только мать, но и Светлану. И тогда у матери не будет подобных вопросов. С этими мыслями он заснул.
Светлана с утра напекла пирогов и с нетерпением ждала звонка. Звонок прозвучал, как всегда, неожиданно. Она открыла дверь и увидела Максима с букетом красных тюльпанов. Он был чисто выбрит и хорошо одет. На ногах сверкали черным лаком модельные туфли.
Светлана обняла его прямо в прихожей и долго целовала. Она так соскучилась по его ласкам, губам, по его сильному телу, что от первых его поцелуев у нее закружилась голова. Они прошли на кухню, где Максим, поедая пироги, рассказал о своей поездке в Москву. Он не забыл передать ей привет от Артура, который влюбился в нее с первого взгляда и теперь слал ей жаркие приветы.
Они говорили и говорили, держась за руки и счастливо улыбаясь.
Светлана объявила о своем намерении разойтись с Ермишкиным:
— Я так решила, потому что ни морально, ни физически жить с ним уже не могу. Это невозможно — постоянно чувствовать себя обманутой. Сейчас я уже вообще запуталась — кто из нас кого обманывает, я его или он меня. Я готова все бросить и хоть сейчас уйти отсюда, меня здесь ничто не держит.
Максим слушал внимательно и старался понять ее чувства: «Что с ней? Капризы? Может, ей действительно трудно жить с Ермишкиным. Но сможет ли она отказаться от такой жизни, от людей, от такого благополучия? Она сама не понимает, как к этому привыкла! Что ни говори, Ермишкин смог создать ей хорошие условия. Не исключено, что многие ее друзья отвернутся от нее. Сможет она пережить это?».
Светлана заметила, что Максим не слушает ее:
— Ты что, не слушаешь меня? Или тебе безразлично?
Максим извинился, и она снова заговорила, но он уже не обращал внимания на ее слова — поднял ее на руки и понес в спальню.
Светлана в постели вновь пережила все то, чего так давно ждала. Чувства, возникавшие от прикосновений его тела, были настолько остры, что ей казалось, что только он, Максим, способен подарить ей такое. То, что она ощущала с ним, — движения его тела, его ласковые руки, поцелуи — было несравнимо ни с чем, пережитым ею ранее. Только за это счастье она была готова на все, лишь бы этот мужчина был всегда рядом.
Они молча лежали в постели, лаская друг друга. Светлана понимала, что это выстраданное ею мимолетное счастье может закончиться. От этих мыслей ей становилось страшно, и она всеми силами гнала их от себя.
Максим приблизился к ее лицу:
— Света, я хочу попросить тебя сохранить большие ценности. Если все будет хорошо, они позволят нам безбедно жить всю жизнь. Дома я держать их не могу — мать рано или поздно наткнется. У нее слабое сердце, это просто убьет ее.
Светлана ответила шепотом:
— Я для тебя готова на все.
— И еще попрошу — пока не уходи от мужа. Так надо. Если со мной что-то случится, тогда и уйдешь! Договорились?
В ответ Света кивнула и теснее прижалась к нему.
Максим к вечеру вернулся домой и, поужинав, ушел к себе в комнату. Убедившись, что мать неотрывно смотрит «Рабыню Изауру», он достал спортивную сумку и переложил в нее деньги, которые хранил в коробках из-под обуви на антресолях. Уложив аккуратно деньги, он обернул в чистое полотенце икону, крест и перстень. Перед тем как завернуть перстень, Максим долго любовался игрой света в гранях камня, надев его на указательный палец, и, глядя на руку, в очередной раз подумал, что перстень — настоящий шедевр!
Затем протер кольцо фланелевой тряпочкой, поместил в отдельную коробочку и все богатство уложил в сумку. После этого достал из кармана пистолет, вынул обойму и разрядил ее. Патроны положил в небольшой холщевый пакетик, и также отправил все в сумку.
Управившись с ценностями, Максим сел на кровать и задумался над дальнейшей своей жизнью.
Недавний разбой теперь уже не только не радовал его, а все больше пугал. Парень хорошо знал, что рано или поздно об их налете будет известно милиции, и та предпримет все меры для раскрытия преступления. Как бы они ни страховались, как бы ни обдумывали все тонкости, милиция — это машина, способная распутать любой клубок. Только милиция сейчас может изменить все, в корне поломать его планы.
Несмотря на хорошие отношения с Андреем, Максим не мог простить ему оплошность с этими контейнерами.
Может, было бы все по-другому, если бы в Москву поехал не он, а Баринов? А он с Алмазом погнался бы за этим поездом. Максим бы не бросил дело на полпути и все равно догнал, даже если бы ему пришлось проехать половину Советского Союза. Но назад пятками не ходят. Произошло то, что произошло, и этого не изменишь.
На следующий день он привез Светлане спортивную сумку и попросил ее сохранить. Она сняла с антресолей большой кожаный чемодан, положила на его место сумку, а чемоданом ее прикрыла.
Утром меня вызвал к себе начальник управления уголовного розыска. В его кабинете, помимо него и его заместителя, находились двое незнакомых мне мужчин. Начальник управления представил меня, и они сходу приступили к рассказу. Это были два командированных в Казань оперативника из Кемерова.
Из их рассказа следовало, что три дня назад на Кемеровское швейное объединение поступило три контейнера с мехами Казанского мехового объединения. При вскрытии контейнеров выяснилось, что мехов там нет, хотя контейнеры были опломбированы и пломбы предприятия, отгрузившего меха, не были нарушены.