Каждое мгновение!
Шрифт:
Последнее относилось к моряку, который привел Коршака в рубку.
И капитан тотчас повернулся к людям, деловито и бесшумно работающим с многочисленными приборами в этом похожем на диспетчерскую атомной электростанции помещении.
— Снимаемся. — Капитан сказал это негромко, но Коршак подивился мощности и низкой густоте капитанского голоса и какой-то удивительной размеренности его.
Потом, когда он тел внизу по многочисленным и одинаково респектабельным коридорам ледокола (как коридоры гостиницы «Россия», где в первые же мгновения пребывания начинаешь понимать, что ты не нечто неповторимое, исключительное на свете со своим именем, со своим голосом, со своей болью,
«Капитан проговорил — снимаемся», — вспомнил Коршак и подумал: «Колесников произносил: «Экипаж, взлетаю» — и брался за рожки штурвала и словно бы подавался телом навстречу скорости. Степаненков — тот просто кивал головой, когда второй пилот заканчивал читать расписание того, что каждый должен сделать, включить или проверить перед взлетом, и молча взлетал, Феликс руку свою не клал, а словно бы возлагал на рожок машинного телеграфа и, помедлив мгновение, глуховато говорил: «Ну что же? Поехали…»
У «Ворошиловска» отделить стояние на якоре от начала движения было невозможно. Коршак думал, что ледокол снялся и его тяжелый нос пошел влево, все больше уваливая от линии побережья, от горного хребта, не такого уж и высокого, если смотреть с середины бухты, а «Ворошиловск» все еще выбирал якорь, работая своим бесшумным шпилем. А в коридоре навстречу стали попадаться деловито спешащие наверх к съемке с якоря люди.
— Вы будете жить здесь. В кубрике с рулевым. Он бывший студент мединститута.
— Рулевой — из медицинского института?
Владимир Итальяныч оглянулся на Коршака.
— Между прочим, вы тоже рулевой не из мореходки. Володя — док, с нами весь этот полярный рейс. Смею вас уверить, из него может выйти Гулливер. Хотя Гулливер скорее по вашей части…
Хорошо, что Владимир Итальяныч шел впереди, показывая дорогу, и не мог видеть, как густая краска заливала смуглое тяжелое лицо Коршака. Действительно, еще «вторым механиком» Степку Бронникова и Митюшу обмануть было можно. Да и то, в конечном итоге, не слишком, а здешних, да еще «рулевым» в таком, как у Коршака, возрасте, не обманешь.
И он действительно не мог обмануть ни капитана, ни его штурманов, ни стармеха — рыжего, с медлительными в обрамлении рыжих же пушистых ресниц глазами, отчего казалось, что стармех все время щурится и не доверяет собеседнику. Он был холен, сдержан, словно посол какой-то неизвестной, но значительной державы. И только руки как будто достались стармеху от другого человека: широкие, толстые, массивные кисти с короткими сильными пальцами почти без ногтей. То ли кожа рук была такая, то ли он остудил их в юности, то ли много работал с железом, соляркой и маслами, но даже отмытые, они казались испачканными мазутом, и он прятал их или в карманы френча (когда был одет по форме «раз») или за спину (повседневного, на людях). И от этого поза его еще более выдавала то, что он сознает значимость и почетность порученного ему дела.
Получив такую радиограмму, капитан, естественно, стал искать рулевого в Усть-Очёне через порт. И ему ответили, что во всем поселке нет ни единого залетного рулевого, а есть только — по слухам — второй механик, якобы, с траулера «Кухтуй», и далее следовало краткое изложение путешествия братьев Бронниковых и Коршака на Сомовский. Капитан решил, что так как капитан траулера не мог перепутать или запамятовать должность члена своего экипажа, перепутал портофлот.
— Вот видите, как
Стармех, не поворачивая лица, скосил свои подозревающие прищуренные глаза в бланк радиограммы, подрагивающий в руке капитана.
— Что же, вы будете знать уровень Чердымовки в год своего рождения. А по поводу квалификации радистов есть некоторые соображения. Вы позволите?
Стармех своей могучей рукой деликатно потянул к себе из маленьких веснушчатых ручек капитана бланк с текстом.
— Ну и… — басом протянул капитан. Делать им обоим в сущности нечего. Уходить вниз оба не решались. Потянуло из Гнилого угла. Караван еще не собрался, впереди оставалось несколько суток великой маяты на якоре. Стармех предложил игру — капитан ее спокойно принял.
— Начнем с того, что в Усть-Очёне искомое знают вторым механиком…
— Согласен.
— Представьте себе, что на «Ворошиловске» исчез второй механик. Сугубо из любви к ближнему мы с вами и все прочие, включая вашего замполита, начнем искать его и, вероятно, отыщем. Деться здесь некуда. Ни питейных заведений, ни женского персонала для свободной охоты. Если он не на дне — мы его найдем. Но это к слову. Вводная — исчез Черепанов, второй механик ледокольного теплохода «Ворошиловск». Наш третий механик засиделся в девках и тоскует об ответственности второго. И я, естественно, прошу его временно занять вакансию второго. И он справится в лучшем виде, тем более, что в охотку… Происходит крохотная, всего на одну ступеньку, подвижка машинной команды. И все. Машина крутится. Все довольны. Согласны, капитан?
— Согласен, — баском подтвердил капитан.
— Рулевой — иное дело, любого другого матроса надо учить стоять на руле. Запасных рулевых на судах не держат. Но чей-то рулевой оказывается далеко впереди судна в обусловленной точке рандеву. Следовательно, рулевой искомый не пропал, не сбежал, а отпущен. И отпущен не вчера, иначе бы он не смог попасть сюда. Значит, он отпущен давно. Я вас не утомил?
— Помилуйте! Как можно!
— Рулевой отпущен давно. Траулер ловит рыбку. Вакансия замещена — иначе и быть не может. Я просто не представляю себе, чтобы штурман или боцман стоял вахту рулевого в течение многих дней. Нашего третьего штурмана, например, не обяжешь.
— Это вы совершенно верно отметили, — согласился капитан весело, поглядев в угол рубки, где вахтенный помощник и матрос вели негромкую беседу с начальником радиостанции: по напряженной спине и багровой шее помощника было видно, как он старается услышать стармеха. — И вывод? Вывод прост. Это не механик, тем более не второй, и это не рулевой.
— Кто же это — черт полосатый?
— Это друг. Друг и все. Но, впрочем, не все! Моя мысль парит дальше: кто согласится провести отпуск в здешних местах? Если не отпуск, значит, этот мистер Икс пенсионер. А какой пенсионер отважится залезать туда, куда ворон костей не заносит? Со стороны моря. Море мы прикрыли — никто в бухту при нас не входил, никто никого не высаживал и никто ничего не выносил. И опять настойчиво просится вывод — для такого путешествия — ведь поблизости нет населенных пунктов на значительном пространстве — нужен крепкий человек свободной профессии. От тридцати до сорока с небольшим лет, физически адекватный. Второе, кроме дружбы с капитаном траулера, этот Икс должен иметь и профессиональный интерес. Интерес к морю в зрелом мужском возрасте просто так не является. Должна быть затравка из биографии. Обратите внимание на этот афоризм: «расстояние — вздор».