Казус бессмертия
Шрифт:
В углу за унитазом стояла решетчатая пластмассовая урна. Она была пуста. Гонсалес почти сразу понял, для чего она нужна. В пределах досягаемости от нее находилась холодная по случаю лета чугунная батарея. Все пазы в ней были заткнуты обрывками газет. Педро догадался, что печатная периодика в СССР – это и есть пипифакс. Он вытащил одну из страниц, разгладил, и обнаружил на ней отпечатанную черно-белую фотографию. Какой-то негритянский лидер с короной на голове целовался взасос с одним из советских руководителей. Глаза руководителя были хитро прищурены. Лидер же смотрел бодро и весело. Отойдя от унитаза, Гонсалес улегся на нары.
Его привезли ночью. В темном колодце двора Педро
Этот недоумок Карлос перепутал пирамиды с грузом, и Гонсалес оказался не в Чили, а в Советском Союзе! Хуже этого могло случиться только одно – прямое попадание в Израиль. Педро подумалось, что хорошо, хоть, официального цыганского государства не существует. Но все равно, положение, в которое он попал по вине аргентинца, было чудовищным! Спустя десять дней после начала плаванья он начал догадываться, что сухогруз идет далеко не в Чили. Но попасть в Россию?! Педро не мог себе этого представить даже во сне…
В ящике было очень неудобно. Гонсалес жалел о том, что они с Карлосом не выбросили еще несколько рядов банок. И хотя пустые жестянки от съеденных консервов он сплющивал, места от этого прибавлялось совсем немного. А вычислили его именно по запаху.
В один из дней судно, наконец, остановилось, и портовый кран, подхватив пирамиду с ящиком, в котором страдал Педро, поставил ее на твердую землю. В щели сразу же проник свежий воздух, и Гонсалес, находившийся в забытьи, пришел в себя. Он услышал раздававшиеся снаружи голоса. Люди с другой от дощатой стенки стороны общались на каком-то непонятном, но странно знакомом языке. Несколько человек громко ругались. В речи их постоянно проскальзывало одно короткое, смутно знакомое слово. В голове Педро неожиданно всплыло воспоминание…
Горящий танк с черно-белым крестом. Он – молодой офицер – достает из него двух раненых солдат, поочередно волоком перетаскивает их в ближайшую воронку и перевязывает раны. Оказание помощи приходится прекратить, так как возникла необходимость стрелять в небольшую группу русских солдат, бегущих по полю к воронке. Копченые, немытые их лица полны ярости. Они кричат, постоянно употребляя непонятное короткое слово…
Потом госпиталь, кровать, боль, железный крест от фюрера… Нет, это к делу не относится. Другое воспоминание…
Медицинский блок. Тощий, изможденный русский солдат лежит связанным в цинковой ванне. Он полностью обложен кусками льда. Проводится один из опытов по изучению порога смертности при обморожении. Тонкий хрящеватый нос солдата торчит вверх, два огромных глаза на лице, высохшем от голода, горят неукротимой ненавистью, а изо рта постоянно вылетает слабый немощный крик, состоящий из одной и той же фразы. Она содержит всего три слова, и последнее из них именно то, что произносили солдаты, бежавшие в сторону воронки… Как объяснил один из лагерных офицеров, знавших русский язык, слово это в грубой форме означает мужской половой орган.
Люди, ругавшиеся снаружи ящика, употребляли именно это выражение, и Гонсалес со страхом понял, где он оказался. Ящик же привлек внимание тем, что от него исходила страшная вонь. Служащие порта, принимавшие груз, подумали, что экспортеры поставили протухшие консервы. Поэтому были вызваны официальные лица. Ящик вскрыли и с удивлением обнаружили внутри него Педро, перемазанного дерьмом с головы до ног. Довольно приличное количество банок было испорчено и получалось, что Гонсалес нанес экономический вред, а также автоматически стал подозреваемым в шпионаже. Его тут же арестовали и доставили,
Через пару дней в сопровождении нескольких крепких, одетых в штатское людей, Гонсалес совершил увлекательное путешествие из Одессы в Москву по железной дороге. Во время поездки он находился в купе арестантского вагона, в котором все окна были закрыты наглухо. Прекрасные виды русской природы, естественно, промелькнули мимо его глаз, но это Педро не огорчило, потому что все подобные достопримечательности он уже видел в сорок втором году.
В нынешней камере окна не было вообще, хотя куда, спрашивается, можно смотреть из глубины в десять метров? Точнее, одно окошко все-таки имелось. Оно располагалось в железной двери камеры, и было закрыто с противоположной стороны. Над ним находился круглый большой глазок. В нем, почему-то, не было стекла. Педро подумалось, что при большом желании можно легко плюнуть в глаз надсмотрщику, а еще лучше – ткнуть в него пальцем. Интересно, каковы будут последствия для человека, совершившего такой бесполезный, но приятный поступок?
В коридоре раздались гулкие шаги. Они замерли перед дверью. Окошко распахнулось, и в него просунулась рука, державшая жестяную миску. Педро подошел, взял посудину, и окно захлопнулось. Он сел на нары, поставил тарелку на табурет и с любопытством заглянул в нее. Внутри находились: кусок слипшейся светлой каши, неаккуратно отрезанная горбушка черного хлеба, тонкий ломтик вареного свиного сала и алюминиевая ложка. Все это пахло какой-то затхлой кислятиной и нисколько на еду не походило. Гонсалес осторожно попробовал кашу на вкус. Вкус также не соответствовал представлениям о людской пище. Но выбирать не приходилось, и Педро съел все. За ним наблюдали в глазок, потому что как только он отставил миску в сторону, оконце на двери распахнулось. Гонсалес подошел и протянул грязную посуду. Ее тут же забрали и в ответ выдали жестяную кружку без ручки. Педро взял ее, и окно закрылось. В коридоре послышались шаги. Они удалялись.
Поняв, что кружка оставлена ему для постоянного пользования, он залпом осушил содержимое и поставил ее в раковину. Вкус напитка чем-то отдаленно напоминал чай, но горечь и запах забродившего веника свидетельствовали о наличии в его составе каких-то других, неизвестных Педро ингредиентов. В животе неожиданно громко забурчало. Гонсалес подозрительно прислушался к ощущениям, бросил испуганный взгляд на унитаз, вздрогнул, и осторожно лег на нары. Желудок успокоился, но началась зверская отрыжка. После каждого ее проявления воздух в комнате наполнялся запахом веника. Это быстро прошло, и Педро попытался заснуть, но не смог.
Высоко под потолком висел мутный стеклянный плафон, обернутый железной сеткой. Из него лился тусклый свет. По опыту нахождения в подвале одесского КГБ он уже знал, что свет в камерах не выключается даже ночью и на тюремном электричестве в Советском Союзе, по-видимому, не экономят. Гонсалес повернулся лицом к стене и закрыл глаза. Все равно не спалось. Мозг успокаиваться не хотел. В голове стали возникать расплывчатые картины. Одна из них вдруг оформилась в четкое видение…
Человек находится в барокамере. Задание от Люфтваффе. Необходимо вычислить наименьшее давление атмосферы, при котором летчик может находиться без спецкостюма и шлема при полетах на большой высоте. Сквозь толстое стекло на двери барокамеры видно, как лицо у подопытного опухает и неестественно раздувается. Глаза наливаются красным, вылезают из орбит, взрываются, выстреливают кровью из глазных впадин… Вот, черт! Слишком резко понизили давление! Надо это делать медленнее. Труп – в крематорий. Следующего военнопленного! Материала для опытов – в достатке…