Казус бессмертия
Шрифт:
Девятимиллиметровые пули воткнулись в голову еврея, и того отбросило назад страшной убойной силой выстрелов. Шенгеле давил на спуск, и пули продолжали впиваться в уже лежавшее на траве тело. Наконец, затвор щелкнул, остался в заднем положении, и над долиной повисла тишина. Пахло порохом и смертью.
Йозеф, не торопясь, поменял магазин, снял затвор с задержки, и новый патрон занял место в стволе. Пустую обойму он хозяйственно засунул в кобуру и осмотрел пистолет. Флажок стоял в положении, предусмотренном для автоматической стрельбы. Шенгеле подумалось, что в таком положении флажок оказался при резком вынимании оружия из кобуры. Он решил в последующем более аккуратно действовать при обнажении пистолета, ибо патронов было очень жалко. Для того, чтобы лишить Агасфера жизни в очередной раз, хватило бы одного-двух… Шенгеле перевел флажок в предохранительное положение. Курок щелкнул, но выстрела не произошло. Предохранительная система понравилась Йозефу. Теперь достаточно было снять оружие с предохранителя, взвести курок, не трогая при этом затвор, и пистолет снова был готов убивать. Шенгеле медленно вставил оружие в кобуру и взглянул на Агасфера.
Тот лежал на траве, широко раскинув руки. Лицо и грудь его были залиты кровью. Йозефу вдруг страшно захотелось посмотреть, как действует механизм регенерации. Ему в голову пришла мысль, что при желании можно довольно долго наблюдать за этим непонятным явлением. Достаточно просто раз в час выпускать пулю в нужное место жертвенного тела или, хотя бы, тыкать лезвием, и времени появится сколько угодно. Шенгеле от удовольствия потер ладони и, достав из сапога нож, перешел через ручей.
Лицо у Агасфера было покрыто пулевыми отверстиями. Йозеф насчитал шесть дырок. Пройдясь опытными руками по телу, он обнаружил еще около десятка пулевых отверстий в туловище и конечностях. Пистолет обладал хорошей кучностью. Приподняв голову, Шенгеле увидел в затылке несколько крупных дыр. Видимо, пули не имели стального сердечника и, сплющившись, производили в организме страшные разрушения. Йозеф перевернул тело лицом вниз, принес в кружке воды и обмыл затылок. Характер ранений головы свидетельствовал о полной гибели мозга и, соответственно, человека в целом. Шенгеле, используя нож, как ланцет, начал ковыряться в одной из ран, но неожиданно раздался какой-то непонятный шум. Он приподнял голову и прислушался. Детский голос звал Петра.
Йозеф чертыхнулся и с сожалением посмотрел на простреленный череп Агасфера. Голос продолжал звать и даже как будто стал слышнее. Скорее всего, к ручью приближался Умар. Шенгеле вытер нож о траву, сунул его за голенище, подхватил под руки бесчувственное тело старика, и оттащил его за большой валун, вросший в землю в двадцати метрах дальше ручья. После этого он быстро перебежал на свою сторону, скинул рубашку и, сняв самодельную портупею с кобурой и пистолетом, сложил все это под прежний камень. Крики Умара стали слышны совсем близко. Шенгеле надел рубашку и пошел навстречу, гадая, чем вызван столь неурочный визит…
Умар держал в руках штык-нож от автомата Калашникова. На бегу он, играя, срубал длинные стебли травы и периодически звал Петра. В нескольких метрах сзади и справа от него шел Иса, сжимая в руке тяжелый пистолет, той же модели, что и спрятанный Шенгеле. Он был одет в новую камуфляжную форму и обут в высокие армейские ботинки на шнуровке. Справа у него, на широком кожаном ремне, висела оперативная кобура. Слева крепился небольшой подсумок, в котором находились четыре наполненных патронами запасных магазина. Йозеф, смотря на Ису с завистью, подумал о том, что зря не взял с собой свой пистолет. Можно было бы пристрелить Мансурова вместе с волченком-Умаром, забрать патроны, и спокойно уйти к границе. Шенгеле вспомнил о ноже за голенищем, но решил не рисковать. Иса был ощутимо сильнее, да и маячивший сзади со штыком в руке мальчишка представлял опасность. Поэтому он просто остановился и уткнулся равнодушным взглядом в грудь Мансурову. Тот негромко сказал:
– Когда мы поднимались сюда по тропе, то слышали стрельбу очередями. Что здесь случилось?
Шенгеле спокойно ответил:
– Стреляли с той стороны долины, далеко отсюда. Что там случилось – я не знаю. Здесь все в порядке.
– Овцы целы?
– Да.
Иса взглядом нашел подходящий камень, сел на него и убрал пистолет в кобуру. Шенгеле остался стоять, так как его рабское положение иного не предусматривало. Мансуров сказал сыну что-то по-чеченски, и тот, пригнувшись, умчался в сторону ручья. Иса достал из нагрудного кармана две зеленые бумажки, протянул их Йозефу и сказал:
– Возьми.
Шенгеле взял. Это были новенькие тысячерублевые купюры.
– Сядь, - произнес Мансуров. – Шея у меня болит, голову на тебя задирать.
Подходящего камня рядом не оказалось, и поэтому Йозеф присел на корточки по-тюремному. Прибежал Умар, что-то сказал отцу. По интонации было понятно, что мальчишка ничего подозрительного не обнаружил. Иса, не глядя на Шенгеле, стал говорить:
– Заберешь котомку, что лежит в шалаше. Завтра утром придет Муса. Он примет у тебя овец. Муса принесет тебе сыра и хлеба в дорогу. На той стороне долины, справа от домика старого еврея, который работает на Качукаевых, есть тропа, ведущая вниз. По ней спустишься к селению, обойдешь его слева, и увидишь еще одну тропу. Она ведет в ущелье. За ним – Грузия. Если в пути кто-нибудь тебя задержит, скажешь, что мой работник, и это я тебя послал по делу. Обозначенной границы там пока нет, но бесплатно ты ее не минуешь. Вот и отдашь там одну из купюр, что я тебе дал. Но про меня там уже говорить не стоит… Вторая бумажка тебе – на первое время, чтобы с голоду не подох. Их там нормально принимают. Языком про то, что видел и чем занимался, - не трепи. Достану и там, если что… Дальше – твои проблемы. Ты же туда шел. Значит, знал, зачем. Сейчас пойдем к шалашу…
Они направились к жилищу Шенгеле. Впереди шел Иса, за ним Йозеф, и замыкал шествие Умар, который забегал то справа, то слева от Шенгеле, и делал вид, что собирается воткнуть штык ему в бок. Тот не обращал на мальчишку никакого внимания, и это его явно злило. Наконец, Умар, немного не рассчитав силу замаха, ощутимо кольнул Йозефа, и он, ойкнув, схватился рукой за место укола. Баловник отскочил назад и звонко рассмеялся. Иса, оглянувшись, оценил обстановку, на ходу ласково погрозил Умару пальцем и тот, довольный, отстал от Шенгеле, и принялся сшибать штыком верхушки длинных стеблей травы.
Остановившись возле шалаша, Мансуров обернулся и сказал:
– Посуду, тулуп и валенки оставь здесь. Как только сдашь овец Мусе, можешь быть свободным.
Они с Умаром ушли, а Шенгеле понял, что ужина ему сегодня не видать, как своих ушей. Он зашел в шалаш, уселся на нары и достал из кармана полученные банкноты. Они действительно были новыми и даже, как будто, глянцевыми. Йозеф плюнул на одну из них, потер пальцем и поднес его к глазам. Палец стал зеленым…
Глава третья
Утром Шенгеле был деликатно разбужен Мусой. Деликатность заключалась в пинке ногой по нарам. Йозеф проснулся и в сумрачном утреннем свете увидел темную фигуру, стоявшую в проеме входа. Он сел и протер рукой глаза. Муса бросил на нары лепешку, кусок сухой брынзы и сказал:
– Пойдем. Уже светло. Я пересчитаю овец.
Они вышли из шалаша. Шенгеле отворил загон, зашел внутрь, и с помощью длинной палки принялся подталкивать животных к выходу. Муса считал. Через двадцать минут стало совсем светло, и Муса произнес:
– Все нормально. Забирай, что положено, и уходи.
Йозеф вернулся в шалаш, взял сумку, сложил в нее хлеб и сыр, набросил лямку на плечо, и направился в сторону ручья. Муса презрительно взглянул на него и побрел вслед за овцами.
Добравшись до воды, Шенгеле положил сумку на землю и оглядел долину. Со стороны домика Агасфера доносилось вялое беканье. Видимо, старик только начал выгонять отару.
Йозеф подошел к ручью, умылся и напился воды. После этого он сел на один из камней и с аппетитом съел половину лепешки и часть имевшегося сыра. Оставшуюся еду он хозяйственно уложил в сумку, и подошел к тайнику, где было спрятано оружие.