Keeping 13
Шрифт:
Пожалуйста, спаси меня от этой гребаной женщины…
— Как поживает этот парень в данный момент? — Знакомый голос Гибси заполнил мои уши, давая мне столь необходимую отсрочку от женщины, парящей вокруг меня, как чертов вертолет.
— Хорошо, парень, — ответил я, не сводя глаз со светловолосого идиота, который был моим лучшим другом и партнером по преступлению с детства, когда он стоял в дверях моей больничной палаты.
— Доброе утро, Джерард, — радостно защебетала мама. — Ты хорошо выспался,
— Я так и сделал, мамочка К., - ответил он с улыбкой, от которой масло не растает. — Ты слишком добра ко мне.
Я закатил глаза.
— Ну, я оставлю вас, мальчики, наедине — дам вам шанс наверстать упущенное. — Поцеловав меня в макушку, мама направилась к двери, где получила поцелуй в щеку от Гибси. — Я буду в столовой, если понадоблюсь.
— Я люблю эту женщину, — объявил Гибси, когда мама ушла.
Я прищурился. — Знаешь, из вилок получается хорошее оружие.
— Она такая гребаная…
— У тебя в голове не останется глаз, если ты закончишь это предложение, — предупредил я, протягивая столовые приборы, как оружие.
Гибси усмехнулся. — Как ты себя чувствуешь?
— Как будто меня сбил грузовик в пятницу вечером, — проворчал я, опуская вилку.
— Так вкусно, да?
— Не начинай, Гибс. — Расслабив плечи, я взял сосиску и откусил кусочек. — У меня чертовски сильная боль, и я чувствую себя так, словно не спал месяц. Сегодня я не могу шутить.
— Ну, по крайней мере, твой аппетит не изменился, — заметил он, глядя на огромную тарелку с сыром, сосисками и тостами, которые я поглощал.
— Не осуждай меня, — проворчал я. — Ради этого я ударил ножом по яйцам. — Проглотив полный рот свинины, я потянулся за рашером. — Я заслужил эту смазку.
Он поморщился. — Справедливое замечание.
— Да, — невозмутимо ответил я. — Я знаю.
— И что? — спросил он, глядя на меня с едва сдерживаемым волнением. — Ты можешь сказать, что теперь к тебе полностью вернулись чувства?
Я пожал плечами. — К сожалению.
Гибси кивнул. — А твое сердце?
Я прищурил глаза. — Что насчет этого?
— Сегодня ничего не будет бум-бум-бум, мать твою, бум-бум?
— Нет, — медленно ответил я, понимая, что каким-то образом загоняю себя в ловушку, но понятия не имею, как. — Все в порядке.
— Отлично, — ответил он. — Потому что я сидел на большем количестве материала, чем мог выдержать. Это прожигает дыру внутри меня, парень. Серьезно, я не могу спать по ночам от волнения. Ждать, когда ты успокоишься, было все равно что ждать рождественского утра — а ты знаешь, как сильно я люблю Рождество, Кэп.
Ради всего святого.
— Заходи. — Махнув рукой, я жестом пригласил его внутрь. — Заканчивай с этим.
Явно
Я уставился на него, разинув рот. — Что?
— Я думал о Килкенни, — объяснил он легким, полным юмора тоном. — Но мы могли бы попробовать Килларни, если ты предпочитаешь оставаться поближе к дому.
— О чем, черт возьми, ты говоришь?
— Ну, забавно, что ты спрашиваешь об этом. — Ухмыляясь, он уселся на мою кровать и начал изливать на меня больше дерьма, чем я мог воспринять. — Вы помолвлены, или, может быть, вы собираетесь. Я не уверен в терминологии, хотя, по вашим словам, вы уже женаты.
Я тупо уставился на него в ответ. — О чем ты?
— А, парень. — Он откинул голову назад и рассмеялся. — Ты действительно не помнишь?
— Посмотри на меня. — Бросив вилку на тарелку, я указал на свое лицо. — Это похоже на лицо человека, который знает, что происходит?
Мой ответ только заставил его смеяться громче. — Мне это нравится, — рассмеялся он, полностью наслаждаясь моим дискомфортом. — Ожидание того стоило. Это лучший день.
— Объясни, Гибс, — взволнованно рявкнул я. — Сейчас же, пока я не воткнул тебе в руку одну из этих кровоточащих игл.
— Шэннон, — хихикнул он. — Поехала со мной, чтобы увидеть тебя в пятницу вечером.
— Да, я знаю, — проворчал я, потирая лоб. — Это я хорошо помню.
— А ты помнишь свой разговор с ней? — возразил он, в глазах заплясали озорные огоньки. — С кем-нибудь, кто посмотрел бы на тебя?
— Нет, — выдавил я. — Все, что произошло той ночью, как в тумане. — Я мог вспомнить только небольшие фрагменты субботнего утра. Те моменты, когда я вел себя как законченный инструмент по отношению к Шэннон. Я позволил своей гордости взять верх надо мной и отослал ее прочь. После этого я потерял самообладание и запаниковал, потребовав, чтобы меня отвезли домой. Моя боль была настолько сильной, что мне дали достаточно лекарств, чтобы вырубить меня. — Что я сделал?
— Дело не в том, что ты сделал, — хихикнул он. — Дело в том, что ты сказал.
— Гибс, клянусь Христом, если ты не скажешь мне, что происходит…
— Парень, ты сказал ей, что влюблен в нее, — засмеялся он, хлопнув себя рукой по бедру. — Прямо перед тем, как ты попросил ее родить тебе детей.
Мои глаза расширились. — Нет!
Его ухмылка стала шире. — Да!
— Господи Иисусе, Гибс, — прошипел я, повысив голос выше обычного. — Почему ты не остановил меня?
— Потому что это было блестяще. — Смеясь, он добавил: — Я думал, ты собираешься заставить ее что-то подписать, ты был так чертовски непреклонен в этом.