Кембриджский затворник
Шрифт:
Фрэн поймала себя на том, что чем больше времени она с ним проводит, тем труднее оставаться сердитой. И все труднее осознавать, что этот человек обидел ее подругу, соблазнил, лишил девственности. И в то же время он бывает таким милым, открытым… так тепло относится к своей матери…
— Продолжайте, — попросила Фрэн.
Сэм свернул на узкую подъездную дорогу, ведущую к его дому.
— Мама была актрисой. Вообще-то, она и сейчас выступает. Озвучивает переводные фильмы, ну… «голос за кадром», вы знаете… И еще снимается в телерекламе.
—
— Возможно. Сценическое имя Хелен Харт. Она в основном работала в детских телевизионных программах, правда давно.
Хелен Харт! — лицо Фрэн расплылось в улыбке: она вспомнила веселые кудряшки, лицо, меняющее выражение каждую секунду, лицо, способное изобразить любую комическую мину. Хелен Харт!
— Боже мой, это она играла куклу Ролли в передаче «Детям пора за стол»?
Сэм усмехнулся:
— По-моему, вы слишком молоды, чтобы помнить.
— Но это же телевизионная классика! Сейчас очень часто показывают старые черно-белые ленты, я их люблю смотреть. И не только я. Между прочим, все знают наизусть песенку Ролли из «Детям пора за стол» — и дети, и взрослые. Я решила: праздничный торт должен быть с куклой Ролли — это решено, и обсуждать не будем!
Господи, как заразительна ее улыбка! — подумал Сэм.
— Интересная идея, но как ее воплотить в жизнь? На местной кондитерской фабрике вряд ли смогут приготовить куклу. Разве что вы сделаете рисунок. Слишком уж давно это было.
— Вы, наверное, правы. — Фрэн поправила прическу. — Я сделаю эту куклу сама. Когда ваша мама приедет?
— Завтра днем, часов в двенадцать.
— Времени мало, конечно, но я успею.
Тяжелый джип, не спеша преодолев последние метры гравийной дорожки, остановился у парадного входа. Фрэн ощущала одновременно и радостное возбуждение, и какой-то неосознанный страх.
Одежда, в которой она всегда чувствовала себя уверенно и которая была хотя и не новая, но высокого качества, сейчас не удовлетворяла Фрэн, не нравилась ей. Она чувствовала себя стесненной. Как крыса в капкане — в этом свитере с высоким воротником, подпирающим подбородок. Дурацкие брюки царапают ноги. Прическа какая-то тугая, тянет. Хотелось вытащить все шпильки и помотать головой, чтобы лоснящиеся черные волосы упали на плечи волнистым каскадом.
— Ну вот и приехали! — Сэм повернулся к ней и увидел раскрасневшиеся щеки, смущенное лицо. Отчего бы это? Может, сексуальное возбуждение? Как и у него…
— Вы всегда зачесываете волосы наверх? — спросил он ни с того ни с сего.
— А что? Вам не нравится?
Глупо, наверное, но ему хотелось ответить именно так — да, не нравится. Объяснить, что он не будет спать ночами, пока не почувствует, как се шелковистые волосы касаются его голой груди.
— Я думаю, лучше будет, если распустить, — сказал он вслух.
Какое ей дело до мнения Сэма? Но почему-то пальцы Фрэн сами собой коснулись одной из шпилек на затылке.
— Значит, вы не одобряете
— Не очень.
— Ну, продолжайте, что вам еще не нравится? Нос, может быть, или подбородок?
«Не спрашивай его больше ни о чем, Фрэн!» — прикрикнула она на себя. Сэм помедлил с ответом.
— Да нет, только прическа. Распущенные волосы очень красивы. Когда женщина распускает волосы, это символизирует, что все запреты сняты.
Сэм не понимал, что с ним происходит. Еще немного, и он при ней не сможет вылезти из машины. Тогда Фрэн действительно поверит словам Рози, что он кобель и в голове у него один секс.
— Давайте зайдем в дом, — сказал он изменившимся голосом. — Я покажу вашу комнату.
Фрэн ощупью нашла ручку, открыла дверцу и неловко выпрыгнула из машины. Она старалась не думать о том, что сказал Сэм. Все понятно. Игнорировать сильное сексуальное влечение, которое было между ними, считать, что этого нет и не может быть, — глупо. Как все-таки здорово, что его мать приезжает завтра! С ней будет спокойнее.
Комната с низким потолком была обставлена по-деревенски. Чтобы войти, приходилось наклонять голову. К тому же спальня располагалась на первом этаже.
— Я подумал, что лучше будет, если ближе к кухне.
— Ну что ж, правильное решение.
Сэм нахмурился. Он воспринял ее слова как стремление находиться подальше от него, чем дальше, тем лучше.
— Я поселю мать в самую большую гостевую комнату, а сестер — в две другие. Остается одна спальня, для меня. — Он сделал над собой усилие, чтобы голос звучал ровно, без сексуальных ноток. — Не хочется мне перебираться из собственной кровати, пусть даже на два дня.
Он ничего больше не сказал, но ей стало ясно, как будто он прокричал во все горло: у нес есть выбор, где спать…
Симпатичная это была комната. Простая. Беленый потолок, мебель темного дерева. На стене несколько вышивок в рамке. Над изголовьем кровати — вышивка побольше, изображающая подсолнухи.
Фрэн начала вытаскивать из сумки одежду, аккуратно раскладывать белье в отделениях платяного шкафа.
Что же с ней такое происходит? Она в долгу у Сэма, поэтому и приехала сюда. Он явно старается показать ей, что не очень-то сексуально озабочен. Так почему же все, что они говорят, звучит так, будто они ждут не дождутся, как бы прыгнуть в объятия друг другу, сорвать одежду… Неужели это то самое, что называют животным инстинктом?
Пока она раскладывала вещи по полкам, Сэм готовил на кухне чай. Зазвонил телефон, и он с облегчением снял трубку, чтобы оторваться от кухонных дел, а заодно и от непроизвольного подглядывания за Фрэн, особенно когда она нагибалась.
— Алло!
— Привет, Сэм! — послышался поставленный голос. — Это ты? — Звонила Мэдди, младшая сестра. Актриса, как и мать. Все называют ее Мадлен Лок-харт, не иначе.
— Конечно, я! Кто же еще? Я здесь живу. Кто, кроме меня, может взять трубку?