Кентавр на распутье
Шрифт:
– No smoking, – объявил я, запуская двигатель. – Прошу пристегнуться.
Киря не отреагировал, разве уперся ногами надежней. Но по сторонам озирался с любопытством, явно не пресыщенный подводными видами. Ну, погляди, погляди… Может, в последний раз.
Хотя программа-симулятор, освоенная загодя, не создавала полной иллюзии, этих навыков вполне хватило для управления. Мне даже показалось, будто «Малютка» лучше слушается руля, чем ее виртуальный двойник, – а глухо гудевшие моторы порадовали нежданной мощью. Осваиваясь с пультом, я уводил «Малютку» глубже, направляя к выходу из ангара, зияющему вблизи песчаного дна. Едва не чиркнув днищем по песку, лодка на скорости миновала ворота, а дальше дно обрывалось, открывая такие просторы!.. Жаль, что сейчас нам было не до них. Плавно повернув, я погнал «Малютку» вдоль берега.
– Приглядывайся к управлению, – посоветовал Кире. – Может, обратно самому придется вести.
– Дык никогда ж не делал, – озаботился он. – Не получится у меня!
– Дык, дык, – передразнил я. – Мало чего! Пока не попробуешь, не узнаешь.
Городское побережье скоро кончилось, и береговой обрыв сразу вознесся ввысь, формируя отвесную стену. Чуть погодя сбоку промелькнул фьорд, оккупированный Аскольдовой Семьей, затем лодка обогнула пустотелую скалу, выступавшую из берега на сотни метров, спустя еще немного на виду возникло плато, изъеденное норами бог знает до какой глубины.
Дно и тут круто понижалось, образуя подобие речного русла, хотя сейчас течение ощущалось едва-едва. И затягивало оно под каменный монолит, внизу которого открылась немалая щель, в прежние времена присыпанная песком.
– Ты тоже охотничек, как Аскольд? – спросил я, не глядя на Кирю. – А роль дичи не примерял на себя? Собственно, чем мы лучше?
– Человек – высшая ценность, – выдал тот фразу, подслушанную невесть где.
– Это он сам так решил, – возразил я. – По праву сильного.
– Но ведь это людей сотворили по образу Бога? Еще одна набившая оскомину глупость.
– Или наоборот, – хмыкнул я. – Ты сам-то видал его?
– Бога, что ль?
– Ну не человека ж!
Играть с этим здоровенным обалдуем было даже забавно – точно с щенком-переростком.
– Так ты считаешь, звери выше?
– А это другая крайность. Тебе известно слово «паритет»?
– Слыхал, – проворчал Киря. – Вот знает ли о нем боженька? Ты ж и его, старого, хочешь небось уравнять со всякой тварью земной?
Скорее тогда подземельной. Уже уравняли – без меня.
– Не переживай за богов, – сказал вслух. – Если они есть, вряд ли обидчивы настолько, насколько изображают люди, меряя по себе.
Не без трепета я направил лодчонку в дыру, до отвращения похожую на громадную пасть. Вокруг быстро сгущалась мгла, однако мне это не мешало. Некоторое время под самым днищем тянулся камень, отполированный до глянца, затем пропал, и мы очутились над бездной. Я впрямь не обнаружил дна у этого провала и мог лишь гадать, куда он уводит. Зато знал, что чудище, плюющееся молниями по досаждающей мелкоте, является как раз оттуда.
Подниматься к поверхности я не стал – как и всегда, время поджимало. Сейчас меня больше интересовало углубление в дальней стене, будто специально приготовленное для «Малютки». Развернув лодку, я аккуратненько вписался в дыру кормой и плавно затормозил, чтобы не врезаться в камень. Затем распахнул нижний люк, покосясь на невозмутимого Кирю, тоже давно включившего тепловидение. Но вода не поднялась и на сантиметр – настолько точно уравняли давления. А когда я опустил судно на камень и напором воздуха выдавил из лаза остатки влаги, под люком стало и вовсе сухо.
– Приплыли, – сказал, выключая моторы. – Ну, моли Бога, чтобы Дворецкий не ошибся.
– Чего? – удивился Киря. – При чем тут слуги?
Не ответив, я спрыгнул на камень, где скоренько подготовил всё ко взрыву, после чего накрыл заряд стальной плитой и убрался, задраив люк на обе крышки. Спустя секунды под днищем «Малютки» коротко полыхнуло, и вся она содрогнулась, стоном отозвавшись на удар плиты. Но тут же утихла, закупорив образовавшийся пролом. А я уж снова отодвигал крышки, чтобы спуститься в аккуратно проделанную дыру, благо в потолке кабины, прямо над люком, была устроена лебедка. Следом за мной по тросу соскользнул Киря.
И очутились мы в пещерке, откуда началось мое первое восхождение к поверхности. Ныне тут не пылал костер и не громоздился скошенный крест, украшенный вопящей красоткой, и не поджидали крыски, скаля акульи пасти. Но взамен с потолка свисали, вразнобой покачиваясь, прозрачные пузыри, и в каждом скрючилась человечья фигура, погруженная то ли в сон, то ли в смерть. Некоторые из отправленных в резерв персонажей оказались знакомы мне. К примеру, Эдвин – дородный, голый, с багровой полосой на шее, едва втиснутый в стандартный пузырь. Кажется, старина глашатай если и помер, то не вовсе, – в том смысле, что еще воспрянет к новым свершениям. И случится это, наверно, когда Калида продвинется по здешней лестнице еще на ступень.
Торопясь, я обошел странное захоронение, узнав либо угадав почти всех. Будущие Всадники, надо полагать? Чтоб из этих разжиревших трусливых гусениц сотворить убийственных «богомолов», впрямь не обойтись без стадии куколок. Это ж какое пополнение грядет! Действительно, серийная работа с населением упорядочится, станет напоминать конвейер на бойне.
Из пещерки уводили две двери. Через одну я заскочил сюда в прошлый раз, вторую использовал для побега. Для нынешних дел первая, конечно, годилась больше. Снова зацепясь за трос, свисающий с потолка, я выдвинулся в шахту, по-прежнему пустую, темную, далеко разносящую звуки, и побежал по стене, этаж за этажом, пока не достиг самого дна.
Подождал, пока спустится Киря, на удивление ловкий для его габаритов, затем вступил в тоннель, до колен затянутый белесой дымкой, знаками велев напарнику следовать точно за мной, как по минному полю. Освещали тоннель странные лампы, скудно разбросанные по нижним углам. Однако меня больше заботили завесы из крупноячеистых сетей, сплошь затянувшие здешние стены, а кое-где и потолок. Хотя время для большой охоты еще не пришло.
Под пеленой могли таиться ловушки, и приходилось проверять дорожку телескопическим щупом, но пока обходилось без сюрпризов. Черт знает зачем напустили сюда туману, – может, для колорита? Уж этот Калида – ему бы в режиссеры! Наверно, и мой выход на эту сцену спланирован им.