Кентавр на распутье
Шрифт:
– Искуситель, – сказал затем. – Вот за такое тебя и любят.
– Чтобы расположить к себе, хватит малого, – подтвердил я. – Главное – попасть. Из вашего арсенала, разве нет?
– И ты нас переоцениваешь. «Расположить»!.. Да зачем? Вот пугануть мы умеем, на слабости сыграть.
Замолчав, Гувер покосился на фляжку в своей руке, криво усмехнулся.
– Поставим вопрос шире, – сказал я. – «Кому на Руси жить хорошо?»
– Ну, тебе, наверно, – предположил он. – Еще Аскольду, Грабарю, Калиде…
– Не знаю ни одного главаря, кто доволен жизнью, – возразил я. – Вечно им неймется. То бабок
– Вот бандитов к власти не пустим, – твердо заявил Гувер.
– А она у вас есть? Тоже, распорядитель!.. Бандиты и мне не по нутру, но куда больше меня беспокоит Клоп. Вот на него и веду сейчас охоту.
– И веди, – разрешил Гувер. – Я при чем? Гарпун тебе в руки и ветер в парус!.. Или мало?
– Да вишь, не хватает, – признался я.
– Что, уже и Океан тебе тесен? А как нахваливал его!
– Океан пронизывает всё… ну, почти. Но когда крупная акула оставляет такой хилый след… А ведь в вашем заведении еще сохранились места, недоступные для хакеров, – эдакие заповеднички.
– Ты на что намекаешь? – спросил Гувер.
– На то, что прошлое нашего козлика подозрительно туманно. А имечко шибко красивое и биография слишком правильная – ни сучка.
– Господи, и что? Ну откопаем на него компромат – толку!.. Думаешь, что-то изменится?
– Смотря что нароешь. Там может скрываться немало мин. Даже я узнал странное. К примеру, из команды, с которой он начинал, в живых не осталось никого – а ведь прошло немного лет. Полное обновление состава!
– Слушай, оно надо нам? – задушевно спросил Гувер. – Мы люди маленькие, к тому ж по краю ходим. Знаешь же: спящую собаку лучше не…
Если бы спящую! И кто ж тогда всех кусает?
– Я ж не предлагаю устраивать покушение, – сказал я и прибавил: – Пока.
– Еще не хватало!
Можно подумать, тут собрались принципиальные противники насилия, в жизни не провернувшие ни одной ликвидации. Будет он мне рассказывать!
– А тебе самому не любопытно? – зашел я с другого боку. – Можно ведь не давать ходу тому, что сыщешь, – действительно, какой смысл!.. Но если подвернется жареный фактик, его найдется кому продать. Или ты больше не нуждаешься в приработке?
– Да что за прок рыться в прошлом!..
– Бывает, что истоки нынешних бед кроются там. А обходные пути – самые верные.
– Ну хорошо, я пошлю запрос, – уступил Гувер. – А покупатель – за тобой.
– Идет! – Я положил на стол несколько купюр. – Задаток, да?
Федерал поглядел на деньги без особого воодушевления, однако промолчал – видно, и впрямь издержался.
Засим я отчалил, пока в нем не взыграла совесть. Но продолжал наблюдать комнату через подброшенный «глазок». Уж тут меня угрызения не терзали: гэбисты и сами охочи до таких трюков.
Ждать пришлось недолго – пока Агей не вернулся из сортира. Видимо, там он успел наладить соображение, благо его немного, и обмозговать подсмотренную картинку. А разговор завел без предисловий, на ожидаемую тему:
– И долго будешь якшаться с этим… – Агей запнулся, подыскивая словцо обидней. – Чё он шляется сюда?
– Может, это мой осведомитель, – сказал Гувер, посмеиваясь.
– Это еще поглядеть надо!.. – пробурчал толстун. Он явно намеревался брякнуть: «кто чей», но в последнюю секунду затормозил.
– Что? – после паузы спросил Гувер.
– Кто Шатун такой? – вывернулся тот. – Не нравится он мне.
– А вот он любит тебя. Не чувствуешь?
– Чего? – забеспокоился Агей.
– Да он же подбирается к тебе, не понял? Такой самэц, а!
– Ты чё, шутишь так? – всполошился толстун. – Ну и глупо!
– А если всерьез, от Шатуна нашему ведомству больше проку, чем от всех твоих, прости господи, агентов, которые лишь и умеют, что тянуть деньги, поставляя отборные помои.
На это Агей звучно фыркнул, демонстрируя возмущение, и двинулся по проторенному Гувером маршруту в поисках опохмелки.
Я уже подъезжал к очередному пункту назначения, когда на меня свалилось сразу два вызова – один за другим, как по сговору. Пришлось заворачивать оглобли, направляясь по новым адресам. Но сперва расставить те в порядке срочности. И первое место выпало Карине, бывшей моей подружке, с которой я расстался недавно… и не окончательно, как выясняется почти при каждой встрече. Но сейчас она звала для иного.
Карина подвизалась певичкой в едва не лучшем городском ресторане, двусмысленно именуемом «Роком». (Или имелась в виду и вовсе птица?) Голосок у нее средненький, но вот формы!.. Когда мужчины видят ее, вряд ли обращают внимание на музыку. И звонила Карина как раз из «Рока», умоляя приехать быстрей. Ей повезло, что я оказался в городе, да еще в пяти минутах езды от нее. Даже уложился в четыре, а на пятой уже топал через зал, миновав вышколенного швейцара, слегка изумленного моим нынешним видом.
Половина столиков пустовала, что неудивительно в такое время. Однако варьете все ж запустили – конечно, переполовинив состав, чтобы не слишком напрягать артистов. Днем они выходили реже и брали отнюдь не числом, как в ночных программах. Зато бесстыдства в нарядах не убавилось – уж на него спрос есть всегда. Как раз сейчас на эстраде буйствовал нуди-канкан, якобы завезенный из Германии. Одинаковые блондинки с надутыми силиконом грудями выплясывали нагишом, сплетясь руками, точно «маленькие лебеди», – этакий урок запретной анатомии. Общались с публикой они на английском, забавно имитируя немецкий акцент, но в гримерной переходили на русский, и уж тут акцент пропадал начисто. А их похожесть исчезала вместе с париками и макияжем. Еще бы груди приспустили – ну хоть слегка. Ведь глядеть жутко!..
Вступив в боковую дверь, я едва не столкнулся с одной из них, ковыляющей по коридору в сторону туалета, – видно, подвернула ступню в предыдущем танце. Девица вполне подходила под здешний стандарт: длинные ноги, пышное вымя, ни тени мысли на челе. К сему прилагались коровьи, жутко расцвеченные глаза, и коровий же рот, набитый жвачкой. Всю ее одежду составлял рыжий парик, украшенный пышными перьями, – даже туфельки сбросила.
– Полегче! – охнула она и хихикнула: – А то уписаюсь!
Коренастый сторожевик, подпирающий стену неподалеку, покосился на нас, но тут же успокоенно отвел взгляд. Меня он знал, а на голых девок насмотрелся до оскомины. Больше в коридоре никого не было, и в зале я подозрительных не заметил. Нешто опять ложный вызов? Сколько их было на моей памяти!.. Но были и другие – оттого-то я так спешил.