Киндер-сюрприз для декана
Шрифт:
Мелочь радостно пищит – явно соскучилась за вчерашний вечер, как и я. Вот как вообще какие-то мужественные женщины умудряются отдавать своих шестимесячных малышек в ясли, по кой-то черт бегать на работу. У меня за двадцать четыре месяца с Карамелькой никак запас умиления не закончится. Скважина у меня там, что ли? Если да, то какой глубины? С Марианскую впадину?
– Сеньоры и сеньориты! – Кир прокашливается над нашими головами, требуя внимания. Мы с Каролинкой затихаем, делаем вид, что мы не вот эти громкие хулиганки, что бесятся за столом,
– Надеюсь, вы не возражаете против сладкого завтрака? Вы все так обворожительны, что не вам бояться лишних калорий!
На самом деле – Кир мог бы не тратить время на красноречие. Карамелина услышала уже про главное достоинство завтрака и начинает нетерпеливо дрыгать ножками, не слезая с моих колен, восторженно мурлыча себе под нос:
– Съядко, съядко…
– Горе тебе, если у тебя нет ничего, чем может подкрепиться моя Конфетка. Мы тебя съедим тогда, – я посылаю Киру предупреждающий взгляд, но он не ведет ни ухом, ни усом. Не боится!
– У меня есть все. Только совесть, как всегда, в спящем режиме, – провозглашает он гордо и распахивает дверь перед горничной с сервировочным столиком на колесиках. Выражение лица у него такое – будто английскую королеву пускает в наш номер.
– Ва-а-а-а, – Карамелька заходится восторженным возгласом. И я в принципе с ней согласна. Потому что привезли – красивое.
Для Карамельки – красивая розетка на тонкой ножке. В ней – взбитый йогурт и кусочки вишни и черники. Так… Главное мне эту красоту подальше отставить. Все равно кормить с ложечки буду, так хоть розетка выживет. Она того стоит!
Для меня…
– Эй, ну у меня же слипнется, – смеюсь, принимая из рук Кира блюдечко с песочной корзиночкой. Маме полагается почти такое же, только мое пирожное украшено клубникой, а мамино – вишней.
– Ну, если слипнется, мы с этим вместе разберемся, милая, не переживай, – Кир подмигивает мне и улыбается похабно. Эй, ты чем там разлеплять собрался, нахал?
Выставив горничную за дверь, Кир занимает свое место за столом, но садиться не спешит. И вот тут я понимаю, что вместо чашек с кофе на столе вообще-то шампанское.
Шампанское и чашка молока для Каролинки.
– Катерина, – Кир прокашливается и явно очень старается, чтобы его голос звучал как можно пафоснее, – в этот знаменательный день…
– Секундочку, пожалуйста, – виновато стреляю глазами к Киру и поворачиваюсь к маме. Она тянется за своим бокалом осторожно, явно очень надеясь, что я не замечу, как трясется у неё мелко правая рука.
– Держи, – осторожно вкладываю бокал в мамины пальцы, – мамуль, не стесняйся просить, пожалуйста.
Она кивает, но я знаю, что в следующий раз снова придется это повторять. Она так отчаянно переживает, что мне приходится о ней заботиться, что совершенно забывает себя беречь.
Будто если она о себе не позаботится и с ней что-то случится – как-то облегчит мою жизнь.
– Я слушаю, Кирюш, – снова разворачиваюсь к несчастному своему парню, что терпеливо ждет, когда я обращу на него внимание
– В этот знаменательный день, – Кир старательно пародирует голосом сову из Винни-Пуха, явно чтобы мне было посмешнее, – я хочу попросить тебя, чтобы ты…
Это происходит почти мгновенно.
Карамелька, которой явно надоело ждать, пока взрослые натреплются перед тем, как её накормить, делает то, что делает всякий разумный голодный человек. А именно – нападает на еду.
Вот только розетку-то с её йогуртом я отодвинула. И как быть?
А зачем на йогурт, если есть мамкино пирожное?
Нежный крем издает мягкое причмокивание.
Я перехватываю Каролинку поудобнее, отрываю её от своей корзиночки, в креме которой теперь отпечатался курносый Карамелькин носик, встряхиваю.
Только…
Что-то я определенно делаю не так.
Потому что моя мелкая тут же наливается алым, и начинает судорожно хватать воздух ротиком.
Подавилась!
Мои инстинкты быстрее мыслей. Это мозг там пока высчитывает, а чем там могла подавиться девочка в простейшем из пирожных, а мои руки – уже делают свое дело. Как там было у Комаровского? Наложить кулак на точку солнечного сплетения, резко надавить…
Бздынь!
Что-то маленькое, блестящее вылетает у Каролинки изо рта, и падает на тарелку с останками пирожного.
О…
Я замираю, глядя на золотой ободок, так скромно легший на белый фарфор. Глажу хнычащую от неприятного приключения Карамельку по голове, а сама – поднимаю глаза на сконфуженного Кира. Кажется, такую цепочку событий он не просчитал.
– Это то, что я думаю? – спрашиваю… осторожно. Кажется, сапер и тот бы прикасался к проводам с меньшим трепетом, как я сейчас – задаю вопрос Киру.
Кир практически всегда очень быстро восстанавливает самообладание, но сейчас…
Смотрит на меня, смотрит на Карамельку, которая сердито пыхтит на коварное пирожное.
– Извините, дамы, я на минутку, – улыбка у него выходит какой-то дежурной. Уходит в спальню.
Я будто слышу, как из воздушного шарика тонкой струйкой из невидимой дырочки выкачивают воздух. Судя по всему, это решимость Кира на мне жениться. Или что-то другое? Переглядываюсь с мамой, и поднимаюсь, поудобнее перехватывая Карамельку.
Оставлять её тут сейчас – все равно, что козырной туз возвращать обратно в колоду.
Кир в спальне находится у высокого панорамного окна. Стоит, прижавшись лбом к стеклу, сцепив руки на затылке.
Мда, а я-то думала, что сильнее его испугалась…
Когда Киру было двенадцать, у него погиб младший брат. Маленький младший брат, по глупой случайной выходке. Он поставил меня перед фактом, когда мы обсуждали вопрос, можно ли мне с ним оставлять Каролинку. Мать винила его. Хотя я… Выслушав максимально сухой пересказ Кира, который вообще-то и сам себя винил – я думала, что изменить он ничего не мог.