КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ
Шрифт:
– От каких? Зрение и слух мне нужны!
– Телепатия; телекинез, – отчеканил наннер. – Мозг сможет выполнять только простейшие функции – зрение, слух. Осязание и обоняние так же придется ослабить.
Хмм… Это почти инвалидность, подумалось Уру.
Не слышать мыслей, текущих в темных черепах врагов, не иметь возможности приказывать им, подчинять своей воле – и иметь в резерве только силу мускулов, и то – ограниченную…
Справится ли он?
Воображение его красочно нарисовало ему ненавистные бездонные серые глаза, и Ур еще раз услышал издевательский тихий
Кровь, казалось, быстрее побежала по жилам, и Ур, превознемогая себя, приподнялся, опершись на локти.
Надо!
Я смогу! Я могу все!
– Согласен, – сцепив зубы, произнес Ур. – Перенаправляй. Я должен быстро двигаться!
*******************************
Ур чувствовал себя, наверное, как старый, раздолбанный киборг, проводку которого повредила злобная ржавчина – или мыши, черт бы их знал, – и теперь у него все замыкает.
Он не рискнул повторить подземный путь. Против течения? Без ведущего его голоса? Нет; это нереально; он утонул бы, заблудившись в подводном каменном холодном лабиринте, будь он хоть сто раз эшеб.
Он выбрал другой путь.
Он бежал всю ночь. Он очень быстро бежал всю ночь.
Во время безумного ночного бега под темным бездонным небом у Ура время от времени пропадало зрение – или мир становился вдруг негативом самого себя, – и слух заменялся фоновым гудением в ушах но все же, худо или бедно, а организм его работал; но хуже всего, что Ур не чувствовал мир так, как чувствовал он его раньше.
Не было слышно чужих мыслей, не витали разные эмоции, привычно раскрашенные разумом в разные музыкальные звуки и цвета… ничего этого не было. Ур никогда прежде не был простым человеком, таким же, как миллионы других. Он никогда раньше не ощущал одиночества и не слышал тишины, которую привыкли слышать все люди, находясь наедине с самими собой.
Теперь он слышал её; всю долгую дорогу обратно он видел нависшее над ним бархатное черное небо, звездный лик великого Космоса, пристально разглядывающего мелкую точку, едва движущуюся по сухому песку – его, Ура, – и ему казалось, что он остался один в этом суровом мире, да нет – он всегда был в нем один! Какая-то неведомая сила зашвырнула его сюда, в свободный от людей мир, и он потерялся в нем… теперь он обречен на одиночество и вечное молчание… на тишину и пустоту, и сухой шорох песка…
Нет, нет! Прочь! Это даже не мысли – это бред, болезненный бред в его голове.
И наннер молчит; не видно ни его, ни белого пространства, как будто никогда и не было. Ур и его не может увидеть.
Ур дорого заплатил за ночной бег.
Сначала он стал таким же, как все люди.
Затем он стал слабее их всех.
В конце своего пути он уже не бежал и даже не шел – он полз, цепляясь руками, в которых еще сохранилось немного силы, – но все же он нашел рухнувшую башню, погребенную под слоем многовековой космической пыли.
Затем он отключился вообще; наверное, на миг он умер, потому что исчезло все – слух, зрение, – и он ощутил себя парящим в абсолютной бесконечной темноте, и ни одна мысль не посещала его голову.
Ничего. Мертвое Вечное Нечто.
Осталось лишь обоняние; да, так.
Ветер притащил с собою запах влаги с севера, запах того самого живого дождя, что потревожил Ура, дождя, пролившегося где-то далеко, над пышным лесами, над живыми деревьями и травами, а не здесь.
Ур лежал за камнем, полузасыпанный песком. Он все еще почти ничего не видел и не слышал, но сознание уже вернулось к нему.
Как во сне, неясно, видел он, как около башни разворачивается нечто огромное, тяжкое, темное; затем неведомое существо опустилось, прижалось к земле, и множество людей в синем рассыпаются по песку… как мураши из муравейника…
Потом Ур видел, как из подземелья вытаскивают Зеда и Торна.
Враги настигли их, вот как…
Торн, вроде, уже мог сопротивляться – людям в синих одеждах пришлось сбить его с ног, навалиться всем скопом, чтобы утихомирить и связать, и Ур недобро еще подумал, что на сей раз Слепой Пророк попался крепко, и несладко ему придется в чужом теле, занятом безо всякого на то права. Наверное, он решил сбежать в чужом юном теле, оставив Зеда одного на произвол судьбы, но не вышло…
Зед был недвижим.
Ур хорошо разглядел его узкую белую руку в перстнях, которая прочертила темную полосу на песке, когда Зеда волоком тащили из подземелья.
Странно…
Ур, наконец, смог соображать быстрее, и зрение вернулось к нему настолько, чтобы все кругом обрело четкие очертания.
И темная туша, черным пятном расползшаяся на песке, стала кораблем. Он стоял на песке, чуть накренившись на левый бок, и выглядел так, словно много веков назад затонул, опустился на дно морское, а теперь вдруг увидел свет – словно море, поглотившее его, вдруг отступило, высохло.
У Ура глаза на лоб полезли, когда он увидел мачты с парусами и канаты, карабкающихся по снастям матросов, – на флагштоке которого бился на ветру синий флаг, флаг с именами Правящих.
Принц Дракона!
До Зеда и Торна добрался Принц Дракона – но откуда он здесь?!
Что за корабль?! Каким образом он попал сюда, и как он движется?!
Но это были вопросы второстепенной важности; главное – Принц Дракона! Несомненно, один из Правящих; так почему же он так неуважительно относится к Зеду и Торну?!
Привстав, кое-как приподнявшись на локтях, Ур смотрел, как молчаливые слуги Принца втаскивают извивающегося, как червь, Торна на палубу своего корабля. Кажется, один даже огрел неуемного Торна кулаком, и Торн обмяк; та-ак… очень, очень непочтительно.
А меж тем ни Торн, ни Зед своих поясов не сняли! И руки обоих украшают кольца!
Принц, чьим бы он ни был, не мог не видеть, кто перед ним. Ровня ему самому.
Зеда знает вся Пакефида; даже самому дремучему невежде достаточно было б одного взгляда на татуированные запястья обоих, чтобы понять, чьему дому они служат – так отчего Принц Дракона велел тащить их, как падаль, за ноги?! Отчего Торна избивают – виданное ли дело, чтобы один принц другого лупил по одному лишь подозрению?