КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ
Шрифт:
Принц молниеносно обернулся к нему.
– Отчего же?! – произнес он. Его голос стал вдруг хриплым и низким, словно у принца запершило в горле. – Разве я теперь не паладин? Разве я не мессия нового мира, так же, как и ты? Когда ты лгал мне – когда говорил, что мы построим наш мир на крови тех, кто слаб, или когда говорил, что видишь во мне равного?
Паладин не ответил ничего; но на миг Ур уловил странный блеск в его глазах, и ту же самую презрительную полуулыбку на его губах. И Ур все понял.
Принц был новым адептом, но такого низкого ранга, что почти равнялся пушечному мясу; паладин
Пояс о трех пряжках, три круга защиты, совсем слабый блок питания. А если бы Зед постарался, и напал внезапно, пошустрее, он вообще рассек бы этот пояс еще до того, как принц активировал его – шанс на это у Зеда был огромный, эта защита не включалась сама, как , скажем, у того же паладина.
А Паладин защищен сильнее, намного сильнее.
Его империя не пожалела на него средств.
Помимо пояса – ого, целых шесть пряжек, кожаные ремни стягивают его тело чуть ли не до самой груди! – на нем панцирь. Ур почувствовал, как его сила возвращается к нему, и в краткий миг силы попытался рассмотреть, что там, под панцирем.
Словно кровеносные сосуды под хитиновым покровом краба, словно разноцветные прожилки на коже ядовитого паука, в разные стороны тянулись каналы энергетического питания его защиты. Толстая плеть этих сияющих дорожек, как паучье сердце, была точно посередине. Нет, не на одежде и не под ней – эти нити были вживлены в тело паладина, прямо поверх грудной кости. И от нее, к рукам, к животу, шли эти сосуды, вливающие мощь в его шипастое паучье тело.
Их было множество; они оплетали каждый палец паладина, каждый его сустав, каждую мышцу, усиливая его тело, и пульсировали, словно в них текла яростная обжигающая кровь.
Нет, эту защиту не пробить, это невозможно…
О ней никто не знал, никто даже не подозревал. Любой нападающий начал бы разбивать наплечники, чтобы перерубить плечи и обездвижить руки, стал бы рассекать пояса, чтобы разрезать живот, но все их усилия были бы напрасны, пока жило бы и билось паучье сердце!
Даже если б Зед был в сознании… даже если б его меч был в его руках…
– Ну, чудовище, – произнес принц, ступив к своему столику. Он взял свой бокал за тонкую хрустальную ножку и с наслаждением сделал еще один глоток. От вина его улыбчивый рот стал еще более красным, губы глянцево блестели. – Что ты надумал? Подумай хорошенько, прежде чем ответить мне! Все меняется в этом мире, и скоро сам мир переменится так, что ты его не узнаешь. Драконы с их честью и Правдой уйдут навсегда. Они уже готовы это сделать! Все больше и больше после них остается Императоров из Людей, меня и самого прочили на место Императора. Только я не хочу принадлежать гибнущему миру, правила которого скоро все позабудут! Я не хочу защищать людей от них самих, как это делают Драконы. Я хочу другого! – руки принца сжались в кулаки, он не скрывал своего ликования при мысли о том мире, который он собирался строить. – Выживает сильнейший! Это закон природы! И тот, у кого недостало
Этот мир порядком надоел мне. Он раскрашен, как чайная чашка айка, и затянут плесенью. А есть другие миры, где нет законов. Нет покорных людей. Есть только масса, тупая злобная масса, которую так приятно будет покорить, переломав, зажав в кулаке, а затем прокатиться, запрячь ее в колесницу и прокатиться!
– Если выживает сильнейший, – выкрикнул неуемный Торн, – то ты не имеешь права на жизнь! Ты трус! И если бы не…
Договорит он успел. Принц в два быстрых шага оказался подле него и влепил Торну хлесткую пощечину тыльной стороной ладони, разбив ему губы. Влепил наотмашь, зло. Видимо, то, о чем хотел сказать Торн, вызывало у принца чувство стыда, жгучего, невыносимого. Они определенно знали друг друга; и принц узнал Торна и Зеда. Возможно, оттого-то он и был так яростен, и с таким наслаждением истязал своих пленников.
– Трус, – Торн, упрямо подняв голову, яростно выплюнул принцу в лицо эти слова вместе с кровью.
Принц брезгливо отряхнул окровавленную руку. Кажется, ему тоже было больно, он отшиб свои нежные пальцы, и эта боль не дала ему еще раз ударить Торна по лицу. Трус.
– Ну?! – спросил принц, глядя почему-то в ненавидящие глаза Торна. – Что ты ответишь мне, урод? Ты идешь со мной?
– Ты трус, – ответил Ур. – Ты слаб. Мне не по пути с трусами.
– Тогда я вас убью, – со страшным удовлетворением произнес принц. – Всех.
– Пошел ты в жопу! – яростно выкрикнул Торн и плюнул в сторону принца. Красный рот усмехнулся, принц, вернувшись к столику, дрожащей рукой взял бокал и снова пригубил вино.
– Тебя мы послушаем потом, – пообещал он Торну. – Думаю, твой голос будет звучать более изысканно, когда тебе на живот начнут лить раскаленное масло. А сейчас я хочу услышать монстра.
– У меня голос некрасивый, – неловко пошутил Ур.
– Тогда приступим, – произнес он, поставив на место свой сверкающий бокал и утирая руки белой салфеткой. Паладин, стоявший до того напряженным, немного расслабился, на его лице появилось выражение злорадства.
Принц, не произнося ни звука, по-звериному ловко и быстро подскочил к Уру, и со всей силы ударил его в висок, да так, что голова Ура мотнулась, и он замер, потеряв на мгновение сознание. Принц, довольно осклабившись, неторопливо отряхивал руку. К его кольцам, которые он использовал как кастет (и, видимо, не в первый раз) прилип кусочек чешуйчатой кожи.
– Ну как? – спросил он, похохатывая, обходя еле ворочающегося Ура кругом и с удовольствием наблюдая на эффект, произведенный его ударом. – Слаб я?!
Ур не отвечал; в голове его шумело так, словно этим ударом принц превратил се его мозги в гремящую кучу осколков. И среди этого шум и звона было только одно целое, не разбившееся в мелкое стеклянное звенящее крошево – голос Торна, отсчитывающий ходы.
Раз… два…
– Мерзкий урод, я убью тебя! Я разорву тебя в клочья, я изничтожу тебя!
Увидев, что жертва начала приходить в себя, принц, дико, совершенно истерично завизжал, вновь подскочил к Уру и люто, яростно, рыча и скалясь, словно гвозди заколачивая, начал разбивать ему голову, молотя кулаком в висок…