КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ
Шрифт:
Лу, не прекращая визжать ни на миг, снова кинулась на него. Он немного отошел от испуга и заслонил собой разбитое окно, и она понимала, что теперь ей не удастся в него выскочить просто так. И мысль эта приводила её в отчаянье, а значит, давала еще больше сил и ярости. Может, она и угрожала, но я ни слова ни разобрал из того непрекращающегося животного визга, что она издавала. Она орала и кидалась на Черного с кулаками, а он откидывал её на пол снова и снова, как огромную крысу или взбесившуюся кошку, и её острые коготки уже оставили кровавые борозды на его щеке.
Пробовали когда-нибудь утопить
Мы навалились на неё втроем, но справиться не могли никак, потому что она словно обезумела, и кусалась, как зверь, выворачивалась из рук так, словно тело её было без костей. В комнате, наверное, не оставалось ни единой целой вещи. Прыгая вокруг Лу, падая, мы наступали куда попало, особенно – на посуду, невесть откуда взявшуюся, и отчего-то примостившуюся на полу, на цветочные горшки с землей, путались ногами в каких-то тряпках. Один раз, перепуганный насмерть её воплем, обращенным непосредственно ко мне – она рявкнула мне прямо в лицо! – я неуклюже отпрыгнул и ногой подшиб ножку у кровати, сломав её. Вдобавок мы просто боялись Лу – чего уж скрывать! Пробовали удержать в руках серую дикую крысу? Я тоже нет, но примерно представляю, как это могло бы быть…
Но, так или иначе, а мы с нею сладили, и то только потому, что неверный возлюбленный треснул Лу по затылку рукоятью своей сабли, которую каким-то чудом отыскал на заваленном обломками и осколками полу, и на миг она потерялась, перестала так рьяно вырываться.
Черный первым делом заткнул её страшный рот, и мы скрутили её руки за спиной. Услужливый наорг содрал льняной пододеяльник с одеяла, и в него, как в мешок, мы погрузили нашу безумную Лу, а сами без сил плюхнулись на пол, отпыхиваясь.
Вид у нас был еще тот! У Черного, как я и говорил, была оцарапана щека и порядком прорежены волосы, венец сбит набекрень, наорга злобная стерва укусила прямо в лысую макушку, и укус набухал багровым огромным синяком. У меня кровоточило ухо, а до головы больно было дотронуться – кажется, она попыталась снять с меня скальп без ножа. Кроме того, у всех нас были изранены ладони, особенно у наорга, который шарил по полу, усыпанному осколками, в поисках своей сабли.
Черный, для чего-то ощупав языком зубы и осмотрев клок собственных волос, свисающих с оторванного рукава, вдруг расхохотался. Он катался на полу, держась за живот, и глаза на его лице превратились в две щелки.
– Что? – спросил я, не понимая причины его веселья. Он, трясясь от беззвучного смеха, сползал вниз по стене, и наорг тоже вдруг залился своим странным наоржьим клекотом. – Да что?!
– Постояльцы… – простонал Черный. – Постояльцы сбегают! Не заплатив – ко всему прочему, ты еще и разорена, Лу!
И это было истинной правдой.
Торопливо, словно сам черт за ним гнался, наорги вытаскивали полусонных мулов из конюшни, не дав им даже дожевать сено, прыгали в седла и убегали прочь от страшного места. Никому и в голову не пришло подняться наверх и вступиться за хозяйку!
Впрочем, возможно, они просто не горели желанием вступаться за нас…
Не стану томить вас долгим описанием того, как я несся сквозь ночь по заснеженному лесу – и даю руку на отсечение,
Я даже не открывал глаз; мне это было ни к чему, так я даже лучше знал, куда следует ступать моим ногам, чтобы не наткнуться ни на корень, ни на камень, превращенный обманщиком-снегом в мягкий холмик. И мир вокруг меня был серым, летящим словно мир падающего снега, и тени тихо, беззвучно развевались по ветру подобно длинным, растрепанным, изорванным лоскутам…
Словом, когда я открыл глаза, я обнаружил себя стоящим на дороге, уходящей в кнент Алкиноста, и сколько времени прошло с начала моего марафона, я не знал. Может, час – все еще было темно, – а может, сутки. За моей спиной был замок, принадлежащий когда-то невестам Драконов Ченских (и откуда все и началось), и на его стенах горели костры. Где все началось, там все и окончится… Символично.
А впереди меня, на дороге, ехал некто, погоняя уставшего мула. Я поспел вовремя. И моя стрела смотрела в его грудь, когда странник поравнялся со мной.
Наверное, это очень странно, встретить ночью на пустынной дороге одинокого лучника, страшного, исцарапанного и искусанного (и это не только заслуга Лу, еще и ночной лес приложил ко мне свою руку, так сказать), в мокрой от талого снега одежде, в почти развалившихся на ногах башмаках. Но несмотря на весь этот нищенский вид, несмотря на всклоченные и грязные волосы, я не производил впечатление смешное. И на сумасшедшего я не походил. Я смотрел на старика спокойно, только немного зло, и он мула остановил.
Он понял, что я преследовал именно его – и именно преследовал, но почему-то оказался впереди него.
– Как? – произнес он, потрясенный и пораженный, раскрыв свои больные глаза как можно шире.
– Слазь, – распорядился я. – Твое путешествие окончится здесь.
Старик молчал. Наверное, он думал о том, что я не посмею его убить. Он думал о том, что у меня нет доказательств того, что он замешан в чем-то дурном, и ни у кого вообще их нет, а значит, за убийство меня осудят.
– У меня есть доказательства, – ответил я. – Мы поймали Лу, и наорг Екро уже читает её заветную книжечку. Есть там строка, посвященная и тебе.
– Лу станет все отрицать, – ответил старик спокойно. – Я не первый год знаю её, и знаю так же то, что вы признания из неё не выбьете, даже под пыткой. А книжечку её наоргу Екро не прочесть – даже если он действительно умеет читать.
– Ты сейчас сам во всем признался мне безо всяких пыток.
– Что с того? Кто это сможет подтвердить? Я тоже умею молчать, и мой горб тому доказательство. Вы все равно отпустите нас, у вас не будет другого выбора. Так что отойди с моего пути, мальчик, и убегай, пока я добр. Обещаю – завтра я о тебе не вспомню, и не стану преследовать тебя потом.