КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ
Шрифт:
– Требую аудиенции, – повторил Ляфей, вскипая. Зед выпустил облачко дыма из губ и в изумлении уставился на дворецкого.
– Неужели на улице такой сильный ветер, Ян?! – сказал он, дурачась. – Мне показалось, что внизу хлопнула дверь, и я слышал какой-то шум.
– Принц Зед! – прорычал Ляфей.
– Вот снова! Слышишь?! – Зед замер, подняв очи к потолку и многозначительно указывая костяным мундштуком трубки на что-то невидимое и, наверное, сверхъестественное.
На лице дворецкого отразилось вначале облегчение – даже пот крупными каплями выступил на лбу. Затем, по мере отступления страха, на чело домашнего блюстителя
– Нет, господин, – важно ответил Ян. – Никакого ветра нет!
– А ты, Торн? Слышишь?
– Кажется, да. Что-то шумит.
– Вы оба! Я с вами разговариваю! – вскричал Ляфей, багровея до корней волос. – Я пришел сюда не просто так – я пришел сказать вам, что я собираю Совет Хранителей! Завтра в Городском Храме! Что, съели?!
Совет Хранителей – это еще серьезнее. Кому попало он не даст согласия на сбор; и не всякое дело сочтет серьезным. Неужели поганые фиолеты такое уж яростное нарушение правил?!
– Вы, принцы Драконов, перешли всякие границы дозволенного! Давно вы уже не почитаете законов людей – так я заставлю вас почитать хотя бы Законы Крови!
– Нет, это не ветер, – произнес Черный после этой гневной тирады, и лицо Ляфея на миг осветилось самодовольством. Он подумал, что Черный напугался его угроз, ха! – Этот шум может устроить лишь одно знакомое мне существо, – Ляфей криво усмехнулся с видом победителя, – муха. Невыносимые создания!
Лицо Ляфея вытянулось, он вытаращил глаза, и рот его распахнулся от изумления.
– Ян, сию минуту найди это мерзкое насекомое и прибей его!
– Да прекратите же валять дурака! Нечего делать вид, что не замечаете меня! – вскричал Ляфей, выходя из себя и пинком сшибая лакированный столик Зеда. Табакерка, грохнувшись об пол, с треском лопнула, крышка от неё отскочила, табак просыпался. Я видел, как яростно затрепетали ноздри Черного – точнее, он засопел носом, как паровоз, – но и тут он сдержался. Проводив печальным взглядом своё сокровище, он сделал еще одну затяжку.
– Ну, что я говорил? Закрой окно, Ян. Посмотри, какой сквозняк.
– Это не сквозняк, господин, – возразил Ян.
– Неужели, не дай бог, в доме завелись призраки?!
– О, нет, господин принц. Это господин Ляфей поломал вашу вещь.
Темные глаза Черного внимательно – и о-очень внимательно уставились на Ляфея.
– Господин Ляфей, – с уважением произнес Черный. – Приветствую вас снова в нашем доме.
– Приветствуешь?! – Ляфей яростно расхохотался, сжимая кулаки. – И потому отнесся ко мне как к собаке, сделал вид, что не замечаешь меня, заставил стоять, не предложив сесть, и …
– Постой, не горячись, благородный Ляфей! Ты же не за этим пришел – а зачем, собственно, ты пришел, если я тебя не звал?! И как ты прошел сюда без моего на то позволения? А моя табакерка – зачем ты испортил мою вещь? Нечаянно, неосторожно? Я прощу твою неловкость, если…
– Он нарочно сбил её ногой, господин, – наябедничал Ян, пользуясь паузой, устроенной Черным.
– Я
Опахнув нас подсохшим плащом, он оттолкнул дворецкого и опрометью ринулся вон; слышно было, как скрипят ступени под его ногами. Скоро заскрипела отворяемая им входная дверь, звякнул колокольчик над входом.
– Закрой дверь, Ян! – громко крикнул Черный, издеваясь. – Её опять распахнуло ветром!
От удара двери об косяк загудел дом, штукатурка посыпалась с потолка.
********************************************
Наутро за нами из Городского Храма прискакал гонец – Черный, затеявший какую-то свою игру, велел мне до конца не рыпаться и не одеваться к выходу пока нас не позовут, хотя поднялись мы задолго до рассвета и часа два крадучись, выглядывали в окна, стараясь рассмотреть в предутреннем тумане гонца. Я нифига не понимал, но слепо ему подчинялся. Да, все соглашались в том, что я умнее Черного, но он меня хитрее, и кто-кто, и уж он мастер выкручиваться из всяких неприятностей.
Гонец был в монашеском одеянии – в темно-синем балахоне и с алым поясом на талии, – что говорило, что в наш спор вмешались не только покровительствующий нам Дракон, но и аристократы, и Святые Наставники, сторона, в общем-то, нейтральная. От одной этой мысли меня начинало колотить от волнения. Черный тоже волновался – это было видно по блеску его глаз и по его порывистым движениям, – но то было волнение перед битвой. Да что же он задумал?!
– Думаешь, правильно, что мы не пришли сами? – с сомнением спросил я. – Это лишний раз подтверждает, что мы Ляфея проигнорировали, а, следовательно, и оскорбили. Представляю, что он там наговорил и как изукрасил…
– Оскорбили?! Черта с два! – Черный, развернув грамоту, присланную с гонцом, напротив воспрял духом. – Мы все правильно сделали! Правильнее и быть не может! И подтверждение тому – этот документ! Видишь? « Доводим до вашего сведения, что… ля-ля-ля… состоится Совет Хранителей, и вам надлежит быть там». Нас приглашают так, словно мы ни о чем не знаем! Значит, так: ты сиди и помалкивай, говорить буду я. А уж я поверну дело так, что Ляфею не поздоровится!
Бедный Ляфей! Боюсь, Черный прав – в нем погиб великий адвокат, и у Ляфея нет ни единого шанса!
Я никогда не был в Городском Храме, и строение это меня живо заинтересовало. Прежде всего, своими размерами – оно было огромным и походило на гигантскую беседку под прекрасным застекленным куполом. Нужно ли говорить, что вокруг Храма было просто сосредоточение вишни, и, наверное, когда она зацветала, здесь было просто небесно красиво?
Но пока об этом говорить было рано, деревья, окружив Храм паутиной своих спутанных веток, стояли темные и голые.
Внутри было еще красивее – предутренний свет лился сквозь прекрасные витражи, стеклившие купол, и окрашивали мягкими разноцветными красками все – и скамьи для прихожан, и алтарь, и паперть. Высокий потолок поддерживали статуи из камня – Драконы соседствовали с героями древности и прекрасными королевами. Словом, все – и рисунки на стеклах, и украшения, и эти статуи, опять же, – все говорило, что это место не просто Храм, а некое пространство согласия, равновесия меж людьми и Драконами, что превыше всего, и что здесь собираются, чтобы это согласие, наконец, воцарилось. Словом, нас привели в суд.