Кинг
Шрифт:
«Понял».
Я вешаю трубку и смотрю на жену. «Не хочешь рассказать, что ты сделала не так?»
Ее глаза сужаются. «Что я сделала не так?»
«Да, дорогая. Что ты сделала не так?»
Рука Саванны движется, и я сгибаю пальцы вокруг ее руки, но я понимаю ее план слишком поздно. И тяжелый предмет падает из ее руки прямо мне на ногу.
«Блядь!» Я смеюсь, произнося это слово, хотя боль пронзает мои пальцы ног. «Такая умная девочка». Я разворачиваю ее в своих руках так,
«Ты просто зверь!»
Я делаю шаг вперед, пока она не оказывается зажатой между мной и стойкой. «Я твой зверь». Я слышу, как снова открывается входная дверь, и я знаю, что Бенедикт пошел на поводу. «Но никогда», я слегка встряхиваю ее, «никогда не открывай дверь».
Она фыркает: «Не хочешь, чтобы я снова столкнулась с твоими бывшими подружками?»
Я снова разворачиваю ее, на этот раз так, чтобы она была обращена ко мне лицом.
Схватив ее за подбородок, я убеждаюсь, что она смотрит на меня. «Потому что это небезопасно. Потому что я не смогу защитить тебя, если ты совершишь безрассудные поступки». Она открывает рот, но я закрываю его за нее, подталкивая своей хваткой. «Нет, не спорь со мной по этому поводу. Есть несколько плохих игроков, и я не позволю тебе подвергать себя опасности».
Она тянется, чтобы оттолкнуть мою руку, и я позволяю ей это сделать. «А как насчет женщин?»
«А что с ними?»
«Если ты думаешь, что я останусь здесь пленницей и просто приму…» Саванна сжимает губы, и я вижу боль в ее взгляде.
Я наклоняюсь, так что наши глаза на одном уровне. «Ты не моя пленница. Ты моя королева». Ее горло сжимается, когда она сглатывает, и я провожу большим пальцем по ее шее. «И какая часть того, что я убил мужа-изменника моей сестры, заставляет тебя думать, что я нормально отношусь к измене?» Ее глаза прыгают между моими. «Люби меня или ненавидь меня, милая, но никто из нас больше никогда не прикоснется ни к кому другому».
«Ты все еще зверь», — в ее тоне больше нет горячности.
«Никогда не утверждал иного». И поскольку она так близко, и поскольку я могу, я сокращаю расстояние между нами и прижимаюсь губами к ее губам. «А теперь возвращайся к работе».
Она долго смотрит на меня. «Работа?»
Я киваю головой в сторону заднего коридора. «Ты ведь зарабатываешь на жизнь своими картинами, да?» Она кивает. «Так… работай».
ГЛАВА 52
Саванна
Возвращайся к работе.
Я ускоряю шаг и спешу по коридору в свою студию.
Он называл это работой.
Я чувствую себя ужасно, когда мое зрение становится размытым, и мне приходится моргать, чтобы сдержать слезы, которые вот-вот хлынут наружу.
Это такая мелочь. Такая глупая мелочь. Но никто в моей семье никогда не называл мою живопись работой. На нее всегда смотрели как на хобби. Незрелая прихоть. Фаза.
Никого
Я знаю, что мои родители думают, что я смогла выжить без них только благодаря деньгам, которые оставила мне бабушка. Но эти деньги просто означали, что я смогу купить крошечный, немного паршивый дом, а не снимать еще более крошечную, еще более паршивую квартиру. Это дало мне передышку, но я оплачивала счета продажей картин. И составлением бюджета. Ни один из этих навыков не был получен мной от родителей.
Как раз когда я открываю дверь в свою студию, я слышу, как включается пылесос, напоминая мне о беспорядке, который я оставила на полу кухни.
Кинг пылесосит пол. Кинг.
Чувствуя себя не в своей тарелке и чувствуя, как кофейная гуща застряла между пальцами ног, я подхожу к креслам, на которых мы с Вэл сидели вчера вечером.
Плюхнувшись на то же самое сиденье, на котором я напилась, я смотрю на залитый солнцем двор и размышляю о том, что происходит с моей жизнью.
Застонав, я роняю руки на подлокотники, затем отдергиваю правую руку назад, когда чувствую, что что-то касается моего запястья. Затем я качаю головой, потому что это мармеладный мишка. Один липкий мармеладный мишка стоит, как часовой, на краю подлокотника.
«Ну и что это?» — говорю я конфете. «Ты настороже или просто мягкая сладость?»
Он не отвечает.
Я снимаю его с насеста, встаю, несу к окну и подношу к свету.
Сочетание простого и сложного. Устрашающее и приятное.
Стоя перед окном, я замечаю движение на другой стороне дороги.
И я вдруг вспомнил прошлую ночь. О человеке, которого я видела, который, как мне кажется, видел нас.
Я смотрю на то место, где, как я помню, он был. Но было так темно, что я не могла видеть…
Фонарики.
У других охранников были фонарики, а у него — нет.
Мой пульс удваивается.
А что, если это был не охранник…
Еще больше движения, и мой взгляд падает на пару больших окон вдоль задней части дома.
Я наклоняюсь ближе к стеклу и понимаю, что это кабинет Кинга.
Он там. Я вижу только переднюю часть его груди, он в этой чертовой белой рубашке, и он разговаривает с мужчиной, который стоит на виду, перед окном.
Мужчина пожимает плечами.
Я думаю, это тот человек, которого Кинг вызвал в свой кабинет, тот, который пропустил эту суку через ворота. Интересно, что Кинг…
Одним движением Кинг оказывается на виду, а затем, быстрее, чем я успеваю отследить, его кулак вылетает вперед и ударяет другого человека в лицо.
Мужчина отшатнулся, упал ниже нижней рамы окна, и я, ошеломленная, наблюдаю, как Кинг делает шаг вперед, вероятно, стоя прямо над мужчиной, и кричит на него. Ярость покрывает его черты.
Мой взгляд падает на желейного мишку, которого я все еще сжимаю в пальцах, и мы обмениваемся взглядами.
Кинг, может, и сумасшедший, но, похоже, он относится к нашему браку очень серьезно.