Киносценарии и повести

Козловский Евгений Антонович

09.11.90

Ирина медленно ехала по набережной, поглядывая по сторонам, но никто из тусующихся ей не казался, пока не привлекли внимания два жгучих брюнета, прямо на улице, возле врытого в песок пустынного пляжа шахматного столика, играющие огромными, по полметра, фигурами: один - страстно, другой - раздумчиво. То есть, внимание привлек именно раздумчивый. Она остановилась, понаблюдала и пропела милым чалдонским говорком:

– Ребята, где тут у вас можно машину продать?

Тот, который играл раздумчиво, тоже оценил Ирину вмиг и уже

было двинулся к ней, как тот, который играл страстно, страстно же приятеля опередил.

– Какие проблемы?!
– сказал с легким южным акцентом и уселся в машину столь решительно, что приятелю поневоле пришлось вернуться к доске. Поехали, что ли?

Ирине явно жалко стало, что помочь вызвался не тот, а этот, но ничего не оставалось делать, - разве, врубая передачу, бросить прощальный взгляд на одинокую фигуру у столика. И поймать ответный.

– С какого года?
– спросил тот, который играл страстно.

– Я?
– несколько удивилась Ирина вопросу, возвращаясь сознанием с пляжа в салон.

– Что вы, мадмуазель! У вас не может быть возраста. Вы - чистая женственность. Вечная весна. Боттичелли. Я имею в виду аппарат.

– Машина?

– Машина-машина.

– Папа ее покупал! мы правильно едем?

Тот, который играл страстно, утвердительно хмыкнул.

– Папа ее купил, кажется! ну да: в семьдесят восьмом. У нас раньше старая "Волга" была.

– В семьдесят восьмом, говорите? И задок побит!

– Это я на прошлой неделе!
– попыталась оправдаться Ирина, но парень прервал:

– Каждый изъян имеет свою цену. Потому боюсь: больше двенадцати вам, мадмуазель, за нее не дадут.

– Двенадцать?!
– обрадовалась Ирина.

От парня не укрылась ее реакция.

– Но запрашивать надо четырнадцать. Сюда, сюда, налево!..

Несмотря на значительное расстройство чувств, Ирина успела проголодаться за безумный этот день и, обставленная сумками и чемоданами, с денежной пачкою на столике, ела не без аппетита в уличной кабине ресторанчика "Золотое руно".

Веселая компания 3 + 3, решившая, вероятно, продолжить ужин на пленэре, вытаскивала из дверей накрытый стол, чему пытались противодействовать две официантки. Ирину привлек шум, и она мгновенно узнала среди парней того, который утром на пляже играл в шахматы раздумчиво.

Компания, усмирив официанток взяткою, утвердилась-таки во дворе и продолжила пировать, а Ирине уже кусок не лез в горло. Она не выдержала, решилась: встала из-за столика, подошла, остановилась vis-а-vis к давешнему шахматисту. Тот поднял голову, улыбнулся в приятном узнавании:

– Продали машину? Да вы садитесь, садитесь, - уступил место.
– Володя! стул быстро!..

Ирина ударила шахматиста по щеке.

– Извините, - сказал тот, - но мне кажется: вы меня с кем-то спутали. Вот, - и достал из специального кожаного чехольчика визитную карточку с золотым обрезом.
– Тамаз Авхледиани. Архитектор из Тбилиси.

– Спутала?!
– изумилась Ирина.
– Может,

это не вы играли там в шахматы?! Может, это не ваш приятель помог мне продать машину? Боттичелли!

– Да я его! я его, правда, первый раз в жизни видел.

– Ага, так я и поверила. Дурочка из провинции. Просте четырнадцать, обиженно передразнила давешнего страстного.
– Официально оценим, остальное сразу же на руки! А потом, говорит, в милицию иди! Ты же оценку подписала!

– Мамой клянусь, я его не знаю, - апеллировал Тамаз к приятелям и приятельницам, но Ирина, плача, возвращалась уже к своему столу.

Тамаз неловко рассмеялся и стал разливать вино, рассказывая что-то по возможности весело. Ирина ковыряла вилкою в тарелке, приправляя котлету слезами. Однако, веселье получалось посредственное, Тамаз встал, приблизился к Ирине:

– Сколько он вам недоплатил?

– Разве в этом дело?!
– ответила та.
– Я б и за восемь! Я б и за шесть! Папа умирал - оставил. Только зачем обманывать?!

– Сколько?!
– переспросил Тамаз тверже.

– Вот, - подвинула Ирина денежные пачки на край стола.
– Можете забрать и их!

Тамаз на глазок оценил сумму.

– А обещал? Четырнадцать?

Ирина нехотя кивнула.

– Где вы остановились?

Ирина продемонстрировала сумки-чемоданы:

– Говорили: как оформим - довезут до гостиницы, помогут. А сами сели и укатили!

– Пойдемте. Я вас устрою.

– А как же ваши?..
– кивнула Ирина на тамазов стол.

– Думаю: переживут. Не сразу, но!
– и Тамаз взял с земли иринино барахло.

– А, - махнула Ирина рукою.
– Все равно, - и поднялась, повесила на плечо оставшуюся сумку.

Когда они шли к выходу, Тамаз на минутку подвернул к своей компании.

– А деньги, - сказал приятелям, - я с этого абхаза взыщу. Исключительно в интересах Справедливости.

10.11.90

Оттого, что большую тбилисскую квартиру мы ли впервые увидим, Ирина ли потом, позже вспомнит-вообразит в бликах прихотливого ночного освещения и в стремительном движении, сопровождающем проход Натэлы Серапионовны через две комнаты в третью, к особо пронзительно - из-за неурочности - трезвонящему телефону, дорогая обстановка, тусклое золото корешков книг, почерневшее серебро оружия на коврах, картины по стенам, - все это покажется еще сказочнее и роскошнее, чем есть на самом деле.

– Тамаз? Это ты, Тамаз? Что случилось, мальчик?!
– биологическая материнская тревога зазвучит в этих по-грузински сказанных фразах.
– В Москве отец, в Москве. Вызвали. Зачем тебе отец? Что? Сколько? Десять тысяч? Где я тебе возьму к утру десять тысяч?! Попал в переделку? Абхазы, да?!

– Только не вздумай как в прошлый раз приезжать, слышишь?
– прокричит Тамаз в телефонную трубку уличного междугородного автомата неподалеку от ночного шумящего моря.
– Я на себя руки наложу, если не перестанешь бегать за мной как за маленьким!